И скоро Сент сдался, перестал обращать внимания на эту тигриную возню. Принял в себя походный уют сингов и уже смотрел только на Халь, вернее, на её младенческие розовые ступни. Ночь отсветами пламени плясала по его чётким, тогда ещё сохранившим юношескую округлую нежность щекам. А потом он взял Халь на руки и отнёс в ту часть юрты, которую определил Торсинг гостям на ночлег.
– Вы будете любить, меня, ваше величество? – робко спросила она его, и Сент хмыкнул что-то неразборчивое, при желании это можно было принять за утвердительный ответ.
Он целовал её ноги, долго, сначала вкрадчиво и нежно, потом поцелуи стали всё рванее и рванее, а дыхание сбивалось, и всё главное, к чему Халь шла так долго, произошло настолько быстро, что она не успела опомниться. В ту ночь под сопение маленьких сингов за перегородкой они зачали первую принцессу. Эта тщательно подготовленная случайность решила судьбу Халь как действующей императрицы.
Потом она рожала Сенту каждый год по принцессе, и он становился всё мрачнее и мрачнее, а последние два раза даже не пришёл взглянуть на новорождённых. Девочки получались здоровые и миленькие, император изначально распределил всех в жёны между кланами. Последняя, Далия, оказалась вообще лишней в государственной политике. Сенту нужен был только наследник, и Халь, раздирая рот в крике во время очередной схватки, молилась, чтобы тот, кто с муками пробирался на этот свет, оказался мальчиком.
Всю беременность предсказания менялись, противоречили одно другому. Пшеница, смоченная мочой Халь, прорастала быстрее ячменя, посаженного рядом, это предвещало появление принцессы. Но личный императорский лекарь Андрус утверждал, что будет наследник: соски налитой груди императрицы торчали кверху, чего не наблюдалось во всех её предыдущих беременностях.
Когда подошло время, слуги закрыли ставнями окна просторной комнаты. По всему полу расстелили охапки трав, их меняли ежедневно. И сейчас что-то прошелестело по сухому благоухающему ковру. Во внезапно наступившую тишину – передышку – вторгся слабый звук незнакомых шагов. За те часы, что Халь провела в родильном зале, она уже узнавала походку всех, кто хлопотал вокруг неё вторые сутки. Но появление ещё одной бестолковой повитухи оставило императрицу равнодушной. Толку-то, если они не могут облегчить боль или ускорить процесс. Она поняла, что во рту у неё уже давно пересохло, и на подушку протянулась густая клейкая слюна.