– Я написала свой домашний телефон. – Она улыбнулась. – Обожаю морские прогулки!
Я тоже улыбнулся, будто польщенный ее авансом.
– Буду иметь в виду, когда соберусь выйти в море.
«Учитывая, что яхта стоит на приколе уже больше восьми лет, ждать тебе, Аманда, морской прогулки до седых волос».
Подав Аманде руку, я помог ей спуститься на пристань. Забросив на плечо ремень сумки, журналистка обернулась посмотреть на золотые буквы поперек темно-синего корпуса.
– «Лейлани Мэй», – прочла она вслух. – А в честь кого названа яхта?
Я ей подмигнул.
– Простите, интервью окончено.
Я не мог отвести от нее глаз.
Снег валил густой пеленой. Новенькая кружилась у крыльца босиком, раскрыв рот и высунув язык. Когда ей удавалось попробовать снежные хлопья, она смеялась.
Лили.
Как лилия. Нужно где-то достать этих лилий и узнать, чем они пахнут. Я не был таким дураком, чтобы верить, будто Лили будет пахнуть лилией, но отчего-то не сомневался, что ее запах будет лучшим на свете.
Я смотрел из окна во двор с болезненным, сосущим стеснением в груди. Логически под ложечкой могло заныть от горячих сэндвичей с сыром и томатного супа, которыми мама кормила нас за обедом, но я понимал, что настоящая причина в другом. Даже в четырнадцать лет я знал, что такое любовь. Еще час назад не знал, пока в дверь не позвонили, зато сейчас уже не сомневался.
Лили.
Лилия.
Лилия Гранта.
Даже звучит красиво, правда?
Грант и Лили.
Лили и Грант.
Если у нас будут дети, они тоже получат цветочные имена – Роза, Мелисса… Стоп, Мелисса – это вроде не цветок? Ну и ладно.
Разберемся.
Я буквально прилип к окну отцовского кабинета. На стекле возникло мутное пятно от моего дыхания, и я вытер влагу рукавом толстовки. Это движение привлекло внимание Лили. Она перестала кружиться, приставила к глазам ладони козырьком и вгляделась. Надо было отпрянуть от окна, чтобы она меня не заметила, но я застыл столбом, по уши очарованный этой девчонкой.
Она что-то прокричала, но я не расслышал через закрытое окно. Поэтому я отпер шпингалет и чуть отодвинул створку.
Мне пришлось откашляться, чтобы голос снова начал повиноваться.
– Ты что-то сказала?
– Да! Я спрашиваю, ты что, подглядывать любишь?
Черт, только этого недоставало! Теперь она точно сочтет меня с приветом. Сначала я пулей вылетел из комнаты, когда моя мать знакомила Лили с нами, а теперь новенькая застала меня за таким занятием. Надо остаться хладнокровным и не подавать виду, что я смутился.