– Я принесла печенье для умасливания цербера, – поднимает мама тарелку.
– Чип не есть печ… А, ясно, спасибо, – вытягивает Эди губы в тонкую полоску. Цербер? Она минимум Серена! Тем не менее, печенье она берёт и от жадности суёт в рот целиком. Хотя мама красноречиво смотрит на неприлично расстёгнутые джинсы, Эди не смущается: – Зачем вы пришли в мой кабинет?
– Твой каб… Ага, понятно, – оглядывает мама заваленную ерундой комнату и выбирает не спорить. – Я подумала о позиции Фитора, я подумала о твоей позиции… И выбрала свою, – доверительно, вполголоса сообщает женщина. – Я хочу рассказать тебе, что видела, но тебе придётся пообещать мне одно – твой папа не узнает об этом.
Стремглав раздумья, Эди жестом указывает мама на кровать, и та присаживается. У её дочки от любопытства разве что уши не шевелятся. И, возможно, она пожалеет об этом позже, но она хочет наконец поддержки. Такой поддержки, которую приземлённые друзья ей дать не могут. Они с Фитором варятся в этом вдвоём так долго, что некоторые следы к прошлой жизни кажутся иллюзорными, словно они их выдумали или не сумели разглядеть иначе, правильно. Всё смешалось и размазалось, факты и додумки перестали отличаться для них, и Джехона хочет лишь одного – ясности.
– Я даже не буду записывать тебя на диктофон, – обещает Эди, а в подтверждение снимает куртку, оставаясь в…
– Ты что, в пижамном верхе в школу ходила?
– Мама, – деловито поднимает руку дочка, – материальное есть отвлекающее. Не отвлекайся.
В ответ мама выпучивает глаза, но кивает, по-ребячески закидывает ноги на кровать и… вздыхает.
– Может, сделать тебе чаю? – спрашивает Эди, а сама наклоняет голову и разглядывает мамины черты в свете ночника, но на лице ничего. Возможно, ей лишь нужно время?
– Там было столько странностей, Эди, – бубнит она, игнорируя предложение, – именно в этот день, ни в какой другой.
Эди тихонечко дожёвывает печенье, чтобы не упустить ни звука в мамином рассказе.
– Сначала я услышала рёв сквозь сон, что-то вроде мотора, довольно громко, но подниматься не стала. Я решила, что это кто-нибудь гоняет снаружи, – рассказывая, мама хватает свисающую с ночнушки ниточку и накручивает её на палец. – Потом к нам постучали… Я ещё так удивилась, что в полпервого,запомнила, – она разматывает ниточку и выпрямляет её ногтями. – В гостиной игрушки валялись, свет горел, даже дверь дети забыли на ключ закрыть. Я открыла дверь, а там была женщина в шляпе, блондинка, очень приличной наружности, – ниточка накручивается на палец.