На меня же на платформе набросились три здоровенные мертвые телки, схватили за горло, закружили в диком, издевательском танце и тут же потребовали, чтобы я вел их в шикарный ресторан.
– Мы давно не ели! Хотим суши! – орали они.
Я никак не мог понять, кто они и почему мне досталось такое наказание. Может быть, мелькнуло в голове, это мои умершие любовницы… ведь некоторые из них уже умерли? Они выглядели ужасно. Я их, естественно, не узнавал. Как их зовут? Я порой не узнаю и своих бывших живых подруг, ко мне подходят, улыбаясь, постаревшие тетки, по возрасту и виду которых можно замерять время жизни, с вопросом: «Ну, как дела?», и я изображаю радость нежданной встречи. Но эти мертвые бабы – за что? Одних пришельцы рвут на куски, а мне вот – давай в ресторан! Что делать?
– Пошли, красавицы!
В обнимку, под дикие вопли, мы двинулись вверх по окровавленным ступенями эскалатора, долго карабкались, вышли на площадь.
– Маяковский! – радостно зарычали покойницы, тыча в сторону памятника.
– Маяковский, – согласился я, думая, как бы от них сбежать.
– А пошли в «Пекин»! – вдруг встрепенулась одна из моих спутниц, с остатками рыжих волос на черепе. – Помню, там кормили акульими плавниками! Модный кабак!
– Это когда он был модным? Ты что, дура, там нет суши! – вскричала вторая, костлявая, с кущей черных волос на лобке.
– Теперь у нас всюду суши, – заверил я. – Москва не живет без суши!
– А я хочу винегрета! – заявила третья, на вид самая интеллигентная.
– Винегрет! Винегрет! – запрыгали все три телки.
Неожиданно меня охватило чувство драгоценного русского лихачества. Перейдя через площадь, мы ввалились с хохотом в огромный подъезд «Пекина», отправились в ресторан. Все шарахаются. От нас бежит лысый метрдотель, мы – за ним. И кричим:
– Винегрет! Винегрет!
Лысый бежит все быстрее, но мы вот-вот настигнем его. В этом беге было что-то от моей юности, длинноволосых желаний поразить окружающих своей необычностью.
– Что вы от меня хотите? – пролепетал метрдотель, прижатый к стене. – Все отдам!
– Суши! – рявкнули девицы.
– И водки! – добавила рыжая.
Метрдотель разглядел во мне живого:
– Это как понимать? Маскарад?
– Переворот!
– Понимаю… Я сам обслужу.
Мы сели за стол. Рыжая с интеллигенткой отправились в туалет. А эта, с черными волосами на лобке, положила мне костлявую ладонь на руку и томно спросила: