печально, давно разделяют двоих.
Но думы, подобные асам и мэтрам,
проносятся быстро и словно за миг.
Но, если ничуть не спешить упоённо
до коврика возле дверного щита,
то можно в ночи так тепло, озарённо
представить её, что сонлива, сыта.
Игра обещает быть милой, сердечной
в желании встретить желанную мисс.
Крадусь я по тропке небесной и млечной,
парю, созерцая весь угольный низ.
Её представляя по крошечкам пазла,
в полёте порхаю, легонько пою.
Душа, напитавшись елейного масла,
священна в дорожном, подлунном краю.
По мыслям о ней продвигаюсь я плавно,
поправив ветрами растрёпанный чуб.
Хочу разгадать я секрет её главный -
узор и загадку малиновых губ…
Елене Тукаловой
Чествуемая
Готов её чествовать в роли румяной,
немного простывшей октябрьским днём,
приятно хмельной и любовной, духмяной,
в зарницу и в полдень, во сне, пред сном,
немножечко бледной от стылого ветра,
весёлой в задоре, азартной поре,
и все её чувства, фруктовую цедру,
занятья в покое, страстях и игре,
и даже расстроенной, ленной, уставшей,
забывшей про мир, а порой и меня,
но всё же такой молодой, настоящей,
какая в лучах, полумраке, тенях!
Елене Тукаловой
Армянский титан
Армянский титан обагрённого свойства,
ценитель порядка и равных свобод,
глашатай за правду науки, геройства,
потворщик безбожья и розовых мод,
занятный певец социального строя,
борец за дозволенность страсти людей,
за свет и поднятье народного боя
за братство и равенство, общность идей,
защитник плебеев, гетер и лакеев,
боец с куполами, буржуйским ярмом,
нагорец, спартанец среди богатеев
гордится российским загаженным рвом,
но точит сознание, будто оружье,
готовит побег всех низов из низов,
стараясь осмыслить все книги натужно,
и после подать революции зов!
Арену Ананяну
Сладкоголосая чтица
За делом клубничная девушка-чтица -
дарует всем литерам звуки и жизнь,
легко нарушает безвестность страницы,
в удобное кресло воссев, опершись!
Хозяйка избушки – знахарка лесная,
на краешке доброго леса, села,
как чуткая Флора, всё опытно зная,
крупинки легко собирает в слова.
Она оживляет застывшие буквы,
что рифмами, прозою стали давно,
себя согревая отваром из клюквы,
когда в её комнате тихо, темно.
Ловя ароматы, за ней наблюдаю,
хоть я и седой, наднебесный старик.
Манит ещё то, что, как Ева святая,
одета лишь в ноты читаемых книг…
Елене Тукаловой
Лена-Елена
Несясь иль петляя по зову биенья,