– Я мог бы, отец, – прозвенел вдруг голос княжича. – Если ты разрешаешь, конечно…
– Воля твоя, – безучастно проговорил Витольд. – Но имей в виду, тебе придется справиться с этим до конца каникул. То есть за десять дней.
– Хорошо, отец, – кивнул Эрик и бросил ободряющую улыбку в сторону девушки.
– Вот и славно… – зевнул Скайсн старший. – Ах, да. На время каникул Аврора может пожить у нас в Яродоле. Эрик, будь добр, проводи ее в комнату в гостевой башне.
– Как скажешь. Можно идти?
– М-м-м, да, идите, – ответил Витольд и, отвернувшись к окну, устремил свой безучастный взор вдаль, где ночная мгла неумолимо наползала на горизонт, усыпая небо острыми осколками-звездами.
Ави и Эрик шли по тускло освещенной редкими факелами галереи, что была полной противоположностью тому парадному коридору с алой ковровой дорожкой. Здесь было холодно и сыро. Иногда на стенах попадались старинные портреты знатных вельмож с перьями на шляпах или богато одетых дам, красоток прошлых веков. Когда Ави проходила мимо, они начинали шевелиться, смотреть на нее и перешептываться между собой:
– Кажется, у нас гостья.
– Да-да, гостья.
– Ах, какая прелестная фигурка! – воскликнула девушка в розовой шляпке.
– Фи, она не носит корсета. Какое безобразие! – осуждающе пробормотала дама с лысенькой собачонкой под мышкой, больше похожей на крысу.
– Корсеты давно не в моде, чудачка!
– О, наоборот! Это же последний тренд, – кокетливо поправила шнуровку какая-то то брюнетка.
– Да не трынди ты про свои тренды! Поймите, она здесь неспроста! – заметил юноша в темно-зеленом плаще, слезая с коня.
– Да-да, неспроста. Его великолепие Скайсн младший не будет водить сюда кого попало, – согласилась полная дама в шелковом платье.
– Ах, друзья, может она его невеста?
– Ну конечно! Эта милая, славная барышня его невеста!
– Ах, невеста!
– Ох! Прелестная пара!
– Скоро они поженятся! – ликующе взвизгнула полная дама.
– Давно пора! Кажется, ей лет шестнадцать, а то и побольше. Долго же она в девках ходит! – проворчала сидящая на качелях женщина и поправила свой кружевной чепчик.
– А сама-то!
Этот бессмысленный разговор длился еще долго. Голоса портретов становились все громче, так что, даже потеряв какую-нибудь картину из виду, Ави продолжала слышать издаваемую ей бессвязную чушь. Она ненавидела ее. Но больше всего она ненавидела сейчас себя за то, что где-то в глубине души эта чушь ей нравилась. Она старательно пыталась спрятать эту мысль в самое глубокое место своего сознания, впихнуть в какую-нибудь мало примечательную расщелину и засыпать песком будничных мыслей, чтобы никто и никогда не нашел ее, может быть, и она сама. Теперь она пыталась вернуть себе спокойное выражение лица, чтобы Эрик и эти несносные портреты не смогли ничего заметить. Честно говоря, ей не стоило утруждаться – в темной галереи трудно было разглядеть лица.