Женя Коробков выделялся из всей массы студентов. Но мы не сразу подружились – он был странным: наивным, умным и упорным. Через год кличка Профессор закрепилась за ним на все годы учебы. Дружить мы начали со второго курса, особенно сблизились летом в трудовом лагере, где всей группой жили в палатках и помогали колхозу убирать на полях помидоры.
Если бы вы были на полях, где растут помидоры, в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века! Вам трудно понять, что такое настоящие помидоры: какие у них запах, цвет и самое главное – вкус. В разрезе они были мясистые, красные и необыкновенно сочные, и вкусные. Сейчас подобные помидоры на грунте выращивают в Италии, а еще их подают в лучших ресторанах Европы с моцареллой.
Я и Жека были очень разными. Я – говорливый, суетной, все время стремился к лидерству. Он – медлительный, молчаливый, задумчивый и самое главное – терпеливый, эта черта характера во мне напрочь отсутствовала. Мы после работы ходили на озеро и часто обсуждали разные темы. Меня уже тогда удивляла его способность мыслить оригинально, думать не так, как другие, и поражала неприспособленность в быту.
Мы одновременно окончили техникум. Диплом Евгения был лучшим на потоке. Потом наши пути разошлись. Женя поступил в престижный вуз и подался в ученые, а меня забрали на два года в армию, отдать долг Родине. Я помню, как на перроне он молча смотрел на меня, уезжающего в другую жизнь на два года.
1975 год
Перрон уходил вдаль, и вскоре мой родной город оказался позади. Сержант, который нас сопровождал, сказал, что служить мы будем в Киеве, столице Украины. В плацкартном вагоне ребята шумели, играли в карты и хорохорились – поговаривали, что в армии процветает дедовщина и держаться нам необходимо вместе, но за всей этой бравадой чувствовалась тревога от неизвестности. Утром поезд пересек реку. Оказалось, Волгу, и мы поняли, что эшелон идет в другую сторону. И тот же сержант объявил нам, что служить мы будем в Казахстане.
Ехали пять суток. Особенно дико было за Уралом: городов нет, людей нет, а мы все едем и едем. Ночью нас высадили на станции Сары-Шаган. Было холодно и противно после уютного вагона. Автобус вез нас несколько часов. Наконец прибыли в часть. Нас было около восьмидесяти человек с Украины. В три часа ночи мы попали в баню – голые и сонные стояли с тазиками в огромном зале, где на всех было всего два крана с горячей водой. Потом – гимнастерка, штаны и сапоги. Запах этих вещей преследовал меня очень долго, вызывал тоску и грусть много лет спустя. В пять утра мы оказались в казарме в кроватях. Когда все улеглись, только тогда я осознал, что мне здесь надо будет прожить два года, 730 дней. Слеза катилась по моей щеке, и хотелось сбежать домой. Я огляделся – все ребята не спали. Их охватывали те же чувства одиночества и жалости к себе. Только задремал, и сразу крик: «Рота, подъем!» Это кричал сержант. Служба началась.