– Эй! Что-то припозднился, Николай! – остановил его окрик Виктора.
– Колесо спустило, будь оно не ладно!
– Замерз? Давай к нам, прими сто пятьдесят на грудь, а то заболеешь! В такую погоду дело нехитрое, кажись, промок весь?
Бессонная ночь, семейная сцена утром, спущенное колесо и стоящий на столе стакан, наполненный как назло наполовину, заботливо поднесенный бутерброд с салом на черном хлебе сделали свое дело. Недолго поколебавшись и тяжело вздохнув, рубанув воздух рукой, он сдался:
– А, давай!
Николай с наслаждением маленькими глотками выпил все до дна и, занюхав бутербродом, положил его на стол.
– Молоток! Старая школа!
– Учись, Петька, как надо, – обращаясь к молодому практиканту, сказал Виктор, – даже не поморщился!
– Я тоже так научусь, – обводя всех мутным взглядом, чуть приподняв свесившуюся над столом голову, невнятно пролепетал Петька.
– Чему мальца учишь, нехристь? – назидательно сказал дядя Миша.
Спиртное потекло по жилам, стало тепло. Он расслабился, откинулся на спинку лавки и с наслаждением закурил беломорину.
– Ну, что полегчало? То-то же! Еще?
– Нет, нет, нет! Пойду.
Иван обнял его за плечо и, дыша перегаром в лицо, пропел:
– Эх, Коля, Коля, Николай! Сиди дома не гуляй. А то девочки придут, поцелуют и уйдут.
– Причем тут девочки?
– Давай, давай, давай! Бог, он троицу любит. И вообще, имеешь полное право после трудового дня. Ты уже год как не пьешь, поэтому ничего страшного, – заплетающимся языком изрек он и икнул.
Выпив во второй раз, Доходянин захмелел, а точнее стал пьяным, и уже сам кричал, ударяя кулаком по столу.
– Имею право! Никто не смеет мне указывать! В конце концов, кто в доме хозяин?
– Ну и правильно! Бабу распустишь… Их надо вот как – Витька сжал кулак и потряс им над столом.
Как закончился вечер, Николай помнил смутно. Утро следующего дня ознаменовалось похмельем. Сидя на кровати, он пытался вспомнить, что произошло вечером, но не мог, и только какая – то тревога, неосознанное чувство вины беспокоило его душу. Он встал и прошел в комнату. Детская кроватка, почему – то, стояла там, малыш мирно посапывал. Пройдя на кухню, он увидел Агрипину. Большой сине-лиловый синяк заполнял половину ее лица. Не веря своим глазам, он спросил:
– Это что, я сделал? Я?
Крупные слезы потекли из ее глаз и, стекая по щекам, падали прямо в недоеденный суп. Она несколько секунд безразлично смотрела в тарелку и вдруг беззвучно зарыдала, резким движением отодвинув тарелку в сторону. «Суп пролила», – совсем не к месту подумал Николай.