– Извини, так получилось. Знаешь… все как – то навалилось одно к одному, – он попытался ее обнять.
– Уйди! Уйди… так все хорошо… наладилось вроде все. Думала жизнь начинается, – она не кричала, а, всхлипывала, переходя на шепот.
Переминаясь с ноги на ногу, он снова потянул к ней свою руку.
– Уйди! Прошу тебя, – закричала она срывающимся голосом и, дрожа всем телом, с силой ударила кулаком по столу.
И Николай ушел, ушел не в буквальном смысле этого слова, а ушел в себя, замкнулся. С работы стал приходить навеселе. Жена молчала, и он молчал. Все чаще Николай замечал, что супруга в легком подпитии, что в некотором смысле развязывало ему руки, хотя он отчетливо осознавал, что ни к чему хорошему это не приведет.
Однажды, в воскресное утро, на трезвую голову Доходянин попытался заговорить с ней, как бы издалека.
– Слышь, Агрипина? Ну, ты, это, того, брось уже дуться – то. У нас ведь сын растет. Чего в жизни не бывает. Серега вырастет… Он ведь… сначала, может, начнем?
– А, об сыне вспомнил! С тобой начать? Да ни одна баба с тобой ничего начинать не захочет.
При этих словах она повернулась к нему и презрительно захохотала.
– На себя в зеркало давно смотрел? Ты же пьянь несчастная.
– Значит так… Ладно.
С тех пор бутылка стала неизменной спутницей его жизни.
Шли годы… Из молодой супружеской пары, Доходянины превратились в обыкновенных алкоголиков. Немногие узнавали их на улице, а если и узнавали, то делали вид, что не замечают, проходя мимо. Поначалу они окрикивали знакомых и по простоте русской души, пытались расспросить о делах и детишках, но после одной встречи со своим одноклассником, поняли, какая пропасть их разделяет. Люди просто их стеснялись и не хотели узнавать. В этот вечер Агрипина встречала мужа с работы около конторы. Был день получки, и надежды, что Николай принесет честно заработанные домой, у нее не было никакой, да и такие встречи происходили регулярно, каждый месяц 20 числа и уже стали для них привычными. Сначала он стыдился присутствия своей жены:
– Ходишь! Позоришь меня! Мужики смеются! – кричал он, размахивая руками.
– Подкаблучником! Тряпкой… меня сделать хочешь? Ну, давай! Давай! Ты не меня позоришь, а себя! Поняла? Себя…
В то время он еще работал в автоколонне у дорожников, напивался только в пятницу, но треть получки оставлял себе на красненькую. Когда же он стал позволять себе пригубить и в будние дни, а пару раз вообще не вышел на работу, его просто уволили, благо, что в то время работы было еще, хоть отбавляй, и он устроился сторожем на стройку, а кто его там ночью нюхать будет? Запои продолжались неделями на пару с Агрипиной, а ее желание присутствовать при получении денег, его больше не волновало, просто-напросто ему стало наплевать на мнение окружающих и на свою мужскую гордость, да и она уже практически отсутствовала.