— Чаю хххотите?
И самое ужасное, пожалуй, заключалось в том, что чаю он хотел, и даже сам взялся его делать, велев мне сидеть на месте:
— Обваришься, — пригрозил Вэйд, выразительно покосившись на обожженную руку. Можно подумать, я чайник на себя собиралась выливать.
Но ничего не говорю, сижу, молчу, смиренно слежу за тем, как женишок, сбросив китель и шейный платок на скамью, уверенно роется в шкафчиках, вытаскивая чашки, жестяную коробку с чайным составом, фарфоровый чайничек и даже сахарницу, которую Найан никогда не оставляла на столе перед уходом домой.
— А вы часто ночью возвращаетесь, да? — не выдержала я, когда передо мной поставили полную чашку ароматного чая.
— Бывает, — признался он неохотно, присаживаясь напротив. Противень с пирожками стояло достаточно далеко от нас, и когда я попыталась встать, чтобы его пододвинуть, была прибита к месту властным:
— Сидеть.
Пирожки тоже подтаскивал Вэйд, с совершенно невозмутимой рожей.
— Угощайтесь.
Угощаться ужас не спешил, подозрительно глядя на меня.
— Что?
— Только после тебя, — сообщил он, скрестив руки на груди.
И это меня очень возмутило:
— Они не отравлены!
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Вэйд, — куда больше меня интересует, насколько они съедобны.
Пирожок схватила, не глядя, и показательно отхватила от него почти половину, чтобы в следующее мгновение совершенно неприлично выплюнуть откушенное и хватать обожженным ртом воздух.
Стакан холодной воды мне тоже поднес Вэйд. С самым скорбным выражением лица, которое я когда-либо видела.
— Что?
— Пытаюсь понять, так ли мне нужен ребенок от леди, склонной к членовредительству.
— Слушайте, если вы готовы были ради ребенка тяжелый характер Селины терпеть, то и это как-нибудь переживете, — огрызнулась я, чувствуя, как после стакана холодной воды язык уже не горит, только обиженно ноет.
Но ведь это просто возмутительно! Понять он пытается… моя б воля, я бы сама за него не пошла, но куда мне еще идти, если не замуж? В жрицы?
Мысль эта с каждой секундой становилась все заманчивее.
Вэйд поморщился. Напоминание о той Селине были ему искренне неприятны, и это было отчего-то очень забавно. А я никак не могла уняться:
— И вот, кстати, зачем вы вообще решили на ней жениться, если она вам так глубоко неприятна? И не надо хмуриться, на вопрос ответьте!