1939 год вообще можно назвать «годом СССР в Германии». С января полностью прекращается критика в адрес советского режима в немецких средствах массовой информации и выступлениях официальных деятелей Третьего Рейха. В начале мая германское правительство удовлетворяет просьбу Москвы о признании действующими заключенных ею ранее, – до поглощения Чехии Германией, – контрактов с чешскими заводами «Шкода» на поставку продукции оборонного назначения [13, c. 31]. В июне, принимая во внимание советскую озабоченность положением на Балтике, Германия по собственной инициативе идет на подписание договоров о ненападении с Латвией и Эстонией и предлагает аналогичный договор Финляндии. Германский посол в Москве В. фон Шуленбург назвал этот шаг «первым политическим взносом» Германии в дело улучшения отношений с СССР [13, с. 35]. В апреле начались, а в июле-августе были максимально ускорены переговоры на уровне посольств по всему комплексу отношений между двумя странами. Далее мы приведем их хронологию.
С учетом сказанного повторимся: дипломатическим сальто-мортале, т. е. драматическим отступлением от генеральной линии внешней политики СССР, выглядит как раз не заключение пакта Молотова-Риббентропа, а, напротив, недолгое вынужденное участие Москвы в переговорах о создании европейской системы коллективной безопасности в 1935 и 1939 гг.
Дело в том, что Сталин считал стратегический союз СССР с западными демократиями ложным шагом, уводящим слишком далеко в сторону от решения настоящих программных задач его режима на международной арене, заключавшихся в экспорте революции как по старым каналам Коминтерна, так и все в большей мере методами военно-политического насаждения социализма. В условиях европейского мира последнее было совершено невозможно. Кремлю нужна была «вторая империалистическая война».[17] Поэтому Сталин не испытывал ни малейшего желания становиться соавтором Лондона и Парижа в подготовке нового, улучшенного за счет советского участия издания Версаля, на сей раз под названием «система коллективной безопасности в Европе». Об этом Молотов заявил публично на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г., а именно что советская внешняя политика строилась на основе, «не имеющей ничего общего с интересами увековечения послевоенной Версальской системы» [Известия.-1939. – 1 сентября]. В беседе с британским послом в Советском Союзе С. Криппсом летом 1940 г. Сталин прямо скажет, что СССР является противником восстановления существовавшего до войны европейского равновесия, потому что оно противоречило его интересам [14, с. 395].