Рынок жил своей жизнью. И рынок совершенно не обратил внимания на двух воинствующих старух и больную девочку. Даже те, кто заходил в полуразрушенные, скрипящие ворота рынка, по неясной причине не видели драмы. С полусонными, полусосредоточенными на покупке глазами, они, продолжая не глядеть и не видеть, огибали странную троицу. Куда-то отвлеклись и знакомые милиционеры-полицейские. Все они как-то заскучали, ускользнули на перекур или смотрели всюду, кроме места происшествия.
– Па-ма-и-и – закричала было Иванна, надеясь вызвать бравых молодцев. Но голос её потонул словно в тумане, слова не слушались, да и закончить не получилось. И хотя крик вышел довольно громким, ни один из людей не повернулся. К Шуре, к Иванне вдруг пришло мрачное и яркое в своей откровенности осознание – инсульт. Это слово промелькнуло своим значением, словно яркая неоновая вывеска в темноте ночного города. Оно отпечаталось в сознании Шуры, заставляя все её конечности испугаться не меньше сходящего с ума от страха разума. И только одна её верная рука – левая, продолжала сжимать руку её уставшей от припадка внучки.
– Это не инсульт, – улыбнулись совсем рядом фаянсовые зубы.
– Ч-ч-что ж-же? – простучал вопрос по зубам Иванны.
– Пойдём со мной, – ласково и убаюкивающе звучал голос неизвестной. И хотя он был скрипуч, хитроват и не слишком приятен, он всё равно был заряжен какой-то колыбельной силой. Так что и бабка, и крепко упиравшаяся, трясшаяся, словно её бил мощный озноб, внучка последовали за старушкой.
В таких провинциальных городах всегда бывает как-то сумрачно и смутно, одновременно с тем солнечно и радостно. А всё зависит всего лишь от того, какие избы перед вами. Бывает, на центральную дорогу глядят красивые срубы, с жёлтыми, голубыми, розовыми, салатовыми яркими стенами и красивыми белыми резными рамами. Где-то в саду приютился лебедь, сделанный из старой автомобильной резины, цветут флоксы, золотые шары. Дом, словно старинная красавица, обряжается и в бусы, и в мониста, и в браслеты, и в серьги, и в лучший, с вышивкой сарафан. Бывают, однако, и другие дома, коричневые, чёрные и серые. Чувствуется, что давно никто за домом не следил, не белил, не красил, не топил. Дом нависает своей громадой, словно скала, грозящаяся упасть на одинокого путника в момент шторма. У таких домов рядом обычно засыпанные мелким камнем дорожки, по которым ни в коем случае не пройдёшь в открытой обуви. Хоть маленький камень, но вредно, даже как-то зловредно заскочит в обувку и оставит после себя хоть пару, да царапин.