Аркадий взял её за руку и сказал:
– Ничего, Верочка, я тоже на одном нахальстве выскочил. Вместе подучим, всё равно ведь ещё экзамен…
На общие лекции сегодня они уже не пошли. Поехав за паспортом Аркадия в оранжерею, они решили обратно идти пешком, через лесопарк. Здесь было не так слякотно, как в городе, под чёрными голыми деревьями кое-где держался снег, тропинки, затвердевшие ночью, ещё не успели совсем раскиснуть, и земля, перемешанная с опавшими осенью листьями и мелкими льдинками, мягко пружинила под ногами. Они шли, тесно прижавшись друг к другу, в тишине, не прерываемой даже ветром, только крики ворон изредка нарушали покой застывшего леса, а приглушённые звуки их шагов и голосов тонули в сыром и густом воздухе. Этот лесной массив, непосредственно примыкавший к городскому парку и являющийся его продолжением, любимый горожанами и часто посещаемый ими, особенно по выходным дням с апреля по октябрь, сейчас был пуст. Аркадий впервые был тут в это время года. Он любил бродить здесь, если случалось свободное время, ясной осенью, в будни, когда меньше людей, подверженных собирательской страсти, рыщет по лесу в поисках грибов, тёрна, орехов. Разноцветье листьев, звон птах, пирующих дарами осени, прозрачный и пьянящий, настоянный на запахах земли и увядающей зелени воздух успокаивали, умиротворяли его, настраивали на лирический лад. Здесь легко рождались рифмованные строчки, которые Аркадий стеснялся называть стихами, здесь он проговаривал их, а потом дома записывал в специальную толстую тетрадь, что-то исправляя, дополняя, переделывая…
Сейчас, идя рядом с Верой, Кадик чувствовал ту же наполненность души, как в минуты, когда складывались стихи. Более того! Нечто невыразимое, огромное охватило его всего, не хотелось говорить, чтобы не расплескать это новое, непонятное, неизведанное… Пытаясь уяснить, что с ним происходит, он не мог оценить своё состояние иначе, как ощущение ожидаемого счастья. Это ощущение было так зримо, осязаемо, что у Аркадия закружилась голова, он остановился, повернулся к Вере. Его глаза встретили её взгляд, ласковый и тёплый. Она посмотрела на его нахмуренные брови, на губы, по которым вдруг пробежала лёгкая судорога, медленно провела ладонью по его лицу – сверху вниз, принуждая смежить веки, затем пригнула руками его голову и поцеловала, достав только до нижней губы. Он нагнулся к ней, выдохнул: «Верочка…» – и, обняв за плечи, стал целовать её полураскрытые губы, глаза в длинных и мягких ресницах, холодные щёки и опять губы, губы… Время будто остановилось, исчезли звуки, они не слышали даже собственного дыхания, целовались молча, исступлённо, самозабвенно…