– Не слышу, матушка! – встрепенулась Кологривова и завертела головой. – Хоть убей, ничего не слышу! Ветер в трубах гудит.
– Какой ветер? Совсем оглохла, старая перечница! К окну подойди! Гвардия скачет!
Кологривова взметнулась с места и засеменила к окну. Её обогнала Долгорукова. Подошли и стали всматриваться во тьму декабрьских сумерек. Затем переглянулись и с недоумением посмотрели на Наталью Петровну.
В этот момент открылась дверь, и в комнату вошёл Панкратий Быков. В его руке был зажат почтовый конверт. Панкратий почтительно произнёс:
– Послание пришло! Из Шотландии.
– Ну-ка, ну-ка! – сразу отозвалась Голицына.
Быков подошёл и протянул конверт.
– Вскрой! – потребовала княгиня.
Панкратий вскрыл конверт и передал письмо.
Достав из кармана очки, Наталья Петровна надела их, прочла послание и негромко произнесла:
– Только один Джон Роджерсон вспомнил!
– О чём? – спросила Долгорукова.
– О музыке, которая звучала более полувека тому назад, – княгиня вновь взглянула на полученное письмо, прочла. – Как музыка заиграет, так он и отправится.
– Кто? – спросила Кологривова.
– Офицер по имени Иван. О нём вспомнил Роджерсон и написал, – Голицына вновь взглянула на письмо и прочла. – Как музыка заиграет, так он и отправится.
– И что тогда произойдёт? – спросила Екатерина Долгорукова.
– Что произойдёт? – переспросила Голицына. – Дайте вспомнить!
Она положила письмо на стол и вновь прикрыла лицо рукой, как бы вспоминая о том, что происходило в предыдущем веке.
В гостиной и в самом деле еле слышно зазвучал бодрый марш, исполняемый военным оркестром духовой музыки.
Княгиня отвела руку от лица.
Но что это?
О, Боже! Как будто время на целых полстолетия отступило назад: в кресле восседала та же самая Наталья Петровна Голицына, но помолодевшая на полвека с лишним.
В маленькой гостиной дома Голицыных рядом с молодой княгиней Натальей Петровной стояла двадцатилетняя горничная Палаша.
– Сегодня что? – спросила Голицына.
– Семнадцатое декабря, – ответила Палаша.
– Год?
– Одна тыща семьсот восемьдесят второй.
– Стало быть, сколько мне?
– Тридцать восемь лет и одиннадцать месяцев. Ровно! День в день.
– Ступай! – произнесла княгиня.
– Я пришла сказать, – ответила горничная.
– Скажи!
– Лекарь пришёл.
– Иван Самойлович?
– Он самый.
– Зови!
Горничная вышла. Через мгновение появился сорокаоднолетний мужчина, лейб-медик Двора Её Величества Джон Самюэль Роджерсон или, как его называли придворные, Иван Самойлович Роджерсон.