Лунь, главный управляющий Кальдеры, с завидным упорством пытался разбить в низине фруктовый сад и цветники. Он ещё помнил, что когда-то в Кальдере жили десятки латников, и всё было совсем не так, как сейчас. Но юная служанка не знала этого «когда-то» и не представляла плато фениров иным, без торжественной тишины запустения, которую слуги старались, но не могли преодолеть. Великая Латница почти не выходила из межтенья, и Кальдера без хозяйки так и не восстановила свой прежний облик, наполненный живыми голосами.
Сегодня ожидалась очередная посылка из Тумалы. Маленькая служанка поспешила на входную площадку, надеясь, что сможет заглянуть в покинутый ей мир, когда растают Врата. Ощутить незримые лучи тепла от оставленной внизу семьи. Она даже захватила с собой обед, чтобы расположиться недалеко от Врат, представляя, что они вместе – мама, папа и два брата – собрались вокруг большого стола. Старший наверняка, не обращая внимания на строгий взгляд отца, будет подтрунивать над младшим, а мама тихонько подкладывать в её тарелку самые вкусные кусочки мяса. Нэй представляла всё так наяву, когда открывался вход на плато, что обычная еда казалась ей во много раз вкуснее.
Маленькая служанка вздохнула с облегчением: она хорошо рассчитала время и не опоздала.
Врата и в самом деле открылись. Медленно и торжественно. Зазвучала музыка, серебряные колокольчики тонко вплетались в медь литавр. Ныли скрипки, подчёркивая неизбежность валторн. В мгновение ока выжженное плато наполнилось непривычными звуками.
Нэй окаменела на месте, раскрыв рот и судорожно сжав в руке узелок с обедом, про который она тут же и забыла. Вместе с музыкой из Врат появились празднично украшенные альфины. Их было много, очень много. Столько сразу Нэй в жизни не видела, и они сияли начищенными головными обручами, с которых свешивались гроздья серебряного плюмажа. Солнце, никогда не пробивавшееся сквозь бордово-пепельный смог на плато, вдруг засияло на яркой стали и золоте шпор.
В центре блестящей процессии высилась сама королева Вин, окружённая всадниками в белоснежных праздничных одеждах. Служанка впервые видела её вот так, наяву, почти близко. Но сразу узнала. По ауре беспрекословного могущества, по струящимся многослойным одеждам, по перстню, сверкающему на серебряной перчатке даже издалека так ярко, что глаза слезились.