– Посмотри, какой он был хорошенький.
Я взяла протянутую фотографию. Ник и вправду был красивым мальчиком – с густой копной каштановых волос и огромными голубыми глазами.
– Ты совсем не изменился, – сказала я Нику.
– Только постарел немного.
– Мы все не молодеем, – заметил Ханс. – Анна, поверь, меня на фотографиях ты уже не узнаешь.
Мы хором рассмеялись. Я попросила Эрику показать Ханса в молодости. Она протянула мне черно-белую фотокарточку с красивым худощавым мужчиной в военной форме. Я без труда узнала в нем Ханса.
– Вылитый Марлон Брандо, – с улыбкой сказала я.
Ханс зарделся, а Эрика игриво хлопнула его по плечу.
– Ник, ты лучше смотри в оба, а то Ханси уведет у тебя Анну, – пошутила Эрика.
Мы с Хансом и Эрикой вновь начали смеяться. Краем глаза я заметила, что Ник немного напрягся: кажется, шутка Эрики ему не понравилась.
Я решила сменить тему и попросила Эрику показать мне фотографии ее детей. Она охотно согласилась и принялась листать семейный альбом.
– Смотри, это Лена. А это моя младшая, Карин.
У сестер были зеленые глаза, которые они унаследовали от Ханса. Густые волнистые волосы достались им от матери: в молодости Эрику легко можно было спутать с Шер.
– Они тоже живут Люцерне? – спросила я.
– Карин живет в Люцерне, да, а Лена в прошлом году переехала в Берн. Ник, вы с ней общаетесь?
Эрика вопросительно посмотрела на Ника.
– Да, – сказал он. – Но не очень часто.
– Вы так и не помирились? – тонкие брови Эрики удивленно взлетели вверх. Прижав пальцы к губам, она снова повернулась ко мне. – Лена что-то не поделила с бывшей девушкой Ника. Как же ее звали… ах да, Анастасья.
– Анастасья Орлова, – зачем-то добавил Ханс.
Должна признаться, что бывшая Ника успела мне порядком надоесть. Я представила, как она сидела здесь, на моем месте, смеялась над шутками Эрики и пила за здоровье Ханса. Воображение рисовало красочные сцены, в которых Ник признавался ей в любви, держал ее за руку, целовал, трахал…
Я заставила себя прекратить эти мысли. Повернулась к Нику в надежде на ободряющую улыбку и… не смогла его узнать. У него были сжаты челюсти, и во всем теле ощущалось заметное напряжение. Голубые глаза превратились в узенькие щелки – совсем как тогда, на парковке. Только сейчас было светло, и я не могла ошибиться. Лицо Ника перекосило злобой. От мальчишеской улыбки Тома Круза не осталось и следа.