Неопытность, вот чем объясняется такая эмоциональность у подростка. Родственники объяснили, как вести правильно себя в такой ситуации. Да, она сразу не позвонила в скорую и полицию. Ничего страшного, была в шоке. Все эти фото никак не помогут раскрыть убийство, тем более что этого никто и не хочет. Как можно понять. Лучше бы ей и вовсе переехать в другой город. Чего плакать, мёртвой уже не помочь. Будь это на Жёлтой планете, двумя дополнительными руками так сжала бы нападавшему мужчине кое-что уязвимое. Хотя, у него-то тоже было бы столько же верхних конечностей. Нет, запуталась что-то. Да не кладите вы свою подушку на левое бедро, бесит. Разве подоконник не в двух шагах. А меня не волнует, кому как удобно. Ой, зря стараюсь. Да вашу косметичку украли ещё месяц назад, хватит кудахтать. А выпишут вас не раньше вторника. Пока вы выходили, был врач и сказал. Да ну вас, обеих. Прошёл второй месяц.
Госпитализируют очень глубокого старика. Его слава когда-то была очень велика, на весь Советский Союз. Но теперь он думает только о том безмолвном субъекте то за спиной, то чуть впереди. Время от времени тот жестами отдаёт команды. Старый друг эстрадной звезды вместе с женой, верный собутыльник, последний из могикан. Кажется, назавтра он звал на чай. Так внуки говорили по телефону. Только вот сердце схватило. Положили в больницу. Может, просто сбежать? Скучно тут, противно, как в склепе. Ни выпить, ни погулять. И леща в ларьке не купить. Пациент опускает ноги, и незамеченный выходит на улицу через длинный слабо освещённый коридор. Да жив ли ещё друг-то? Полупрозрачный тип делает движение рукой, чтобы он шёл прямо к шоссе. Сколько машин, так и проносятся, визжат, а на улице-то уже темно, да и ливень прошёл. Тапочки промокли. Идти прямо через дорогу страшно, хоть и через переход. А что поделаешь, палец сурового надзирателя командует «полный вперёд». По правую руку возникает двойной памятник. Ниоткуда, белого мрамора. А лицом как раз его приятель и супруга. Хоть и памятник, а курит сигарету, «Герцеговину Флор», настоящую. Да и как иначе, любили они жизнь оба. Неужели нет больше, на том уже свете? Наклоняется мраморный дружок и курево отдаёт, привычным жестом. От затяжки перехватывает горло как удавкой. Туже и туже, пока сознание не покинуло навсегда. Ценил явь, не то, что молодёжь в наркоте, да ушёл в вечный сон. Жалко.