Свеча, обгоревшая до половины около часа назад, резко потухла. Это разбудило меня и отогнало мысли. Была половина двенадцатого, и звон святых колоколов проникал в моё сердце. Возможно, я не желал признаваться самому себе, но меня часто посещали мысли, что было бы лучше не уезжать от отца, ибо несмотря на всю пустоту, в которой я вырос, я тосковал по редким вечерам, когда мы сидели вместе в гостиной; он ворчал на нерадивые имения, запивая негодование выдержанным бурбоном, а я лежал на пушистом ковре, который раз перечитывая любимые «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта. С самого начала жизненного пути я был повреждён своим воспитанием.
Засыпая, я вспомнил, как Египетский продавец в детстве всучил мне в руки в Каире чудное ожерелье; я желал отдать экзотическое украшение сестре, но уже приняв подарок я вспомнил, что она мертва. Тогда я отдал бедняку обратно его подарок и все мои золотые монеты – он столько и в жизни не заработал бы. Обычно я плохо сплю, но эта ночь стала исключением. Постепенно я уходил всё глубже и глубже в сон, и вскоре я видел пустыни Египта.
Глава 2.
Дилан Барннетт
Настало следующее утро. Минутами, я ценил цивилизацию, даже в таких ее проявлениях, как свою собственность, как английский обычный завтрак. И тогда, глядя в окно солнечной, роскошно обставленной столовой и очищая вкус куриного яйца, меня взяла небывалая гордость за Англию; за дворецких, за английских сеттеров, за недосягаемых девиц. Приглашённая на завтрак экономка разделила со мной стол, а служанка разливала чай по голубому фарфору. "И ничем такие завтраки на Родине не уступают тем феноменальным, но запоминающимся и усталым завтракам заграницей!", – рассуждал я про себя.
Солнечные лучи, столь ярко освещающие столовую с гостиной, ложатся на паркет, слепя в моё лицо и освещая волосы и грудь. Голубые глаза Зуманна оглядели сервированные блюда и позолоченные убранства (вилки, ножи, тарелки), и внутренний гурман итальянца, ныне ведающий его мыслями, руками и зубами, разломил ломоть свежего хлеба с безукоризненного вида коркой, когда ножом я раскрыл письмо от владельца соседнего имения, и мои глаза быстро пробежали по строкам. Я положил прочитанное письмо на тумбу у двери, спрашивая Зуманна, когда он хотел бы посетить званый ужин. «Сегодня я не в настроении, а тебе нужно работать», – ответил он на предложение отправляться на зов сегодня же.