Я оставил кейс в шкафчике в школьном гардеробе, после чего заявился к ублюдкам. Сорокин сменил Щербинина на часах, и дремал у окна, поэтому я прошел не замеченным.
В полумраке спортзала было тихо. Я быстро преодолел расстояние от двери до баскетбольного кольца, где лежала Танюша. Она была плоха, но жива, слава Богу. Рядом была Марина. Я привел сестру в чувство, дал ей нитроглицерин.
– Где ты был?! – глаза Марины округлились. – Откуда у тебя лекарства?
Я приложил палец к губам, не желая привлекать внимание.
– Тише… мне пришлось выйти, – прошептал я.
Марина выглядела испуганной и восхищенной одновременно. В ее понимании, я был героем, рискнувшим покинуть убежище после заката. Вообще, она меня превозносила.
– Галина Ивановна накапала ей корвалола, где-то нашла, – сказала девушка, и будто невзначай прикоснулась плечом, одновременно проведя рукой по моему бедру. Наверное, ей хотелось близости, так мне показалось. Последнее время, после того как Латышев подробно рассказал о потребности женщин в физической близости, и последствиях отсутствия оной, Марина стала больше приставать ко мне. В свои 20 она страшно боялась заболеть по-женски, и тем более, раком. Вообще, я думаю, что в ее голове уже созрела мысль о необходимости беременности. Сейчас ее останавливал слишком большой риск – выжить с младенцем было бы невозможно.
– Ты пропустил мясо, – сообщила Марина. – Но у меня осталось немного гороха.
Собачье мясо… Я не был любителем таких блюд, однако меню не могло похвастаться разнообразием. Нужно было выживать, и все же мой организм зачастую отвергал пищу, которая казалась ему мерзкой. А вот консервированный горошек… Я посмотрел на ее тарелку, в которой осталось немного. Желудок заурчал, а рот наполнился слюной, не позволяя отказаться от предложения. Беда бедой, а еда едой.
Челюсть болела и, кажется, подпухла, поэтому прием еды прошел не так гладко, как хотелось бы. Гадский кавказец!
– Проведи меня в туалет, пожалуйста, – попросила Марина через минуту, когда я доел горошек.
Мне было не до того, но в этот момент я увидел взгляд Латышева. Он приподнялся с ватников и испепелял меня своей злостью телепатически. Мой главный враг. И он убил бы меня при первой возможности – изощренно и мучительно. Почему? Догадайтесь с трех раз. Официальным триггером нашего раздора стала Марина – единственная в группе детородная и свободная женская особь.