Легионы его – целых восемь штук —
все лежат на песке, испустивши дух.
Груды римского мяса без ног и рук —
плата тысяч людей за гордыню двух.
Я кричу ему: «Марк, подожди, постой!»
Он плюёт в меня кровью, идёт во мрак…
Просыпаюсь, но призрак его со мной.
И в посмертии я его главный враг.
А ведь был ещё Цезарь, и был Помпей.
Тоже кончили плохо, с собой забрав
столько нобилей, да и простых людей…
И поди теперь выясни, кто был прав.
Ты прости меня, Аттик, за тон письма,
это, видимо, старость берёт нас в плен.
Я смертельно устал, я схожу с ума
и мне кажется – всё суета и тлен.
Может лучше и правда принять как есть
это время собак? И, лишившись сил,
позабыть свою гордость, былую честь,
и на форуме каяться в том, что жил?
Прославлять палачей, предавать родных,
извиваться как шлюха у чьих-то ног?
Я уже не смогу (пусть найдут других),
но противно мне, Аттик, что раньше мог…
Постарел… Но пускай я всё тот же трус,
и пускай ходят слухи, что я не тот,
я найду в себе мужество, я вернусь
в эту битву за правду и наш народ.
Пусть они знают все, кто попрал закон —
я и мёртвый продолжу являться к ним.
Моё имя по-прежнему Цицерон.
Я и есть Вечный Город.
Я – это Рим.