Здравствуй, Аттик.
Похоже, всё было зря.
Мы ворчали на дождь, а случился град.
Над Республикой новая тень царя
и она шире прежней во много крат.
Этот мальчик (Октавий) не так уж прост.
Восхищён, врать не буду, его игрой…
Он решил дотянуться рукой до звёзд
и для этого встанет на нас с тобой.
Помнишь ли Катилину? Бои за Рим
шли в судах и сенате… Теперь, увы,
мы всё чаще бездействуем и молчим,
словно помыслы наши и то мертвы.
Где отчаянный Кассий? А Юний Брут?
Где тираноубийцы иных родов?
Говорю тебе, Аттик, нас всех сомнут,
если мы не продвинемся дальше слов.
Я встречался с Антонием, он был пьян,
впрочем, как и всегда на исходе дня.
Он смотрел в никуда словно твой баран
и хрипел, что опять предстоит резня.
Будто мало нам было минувших лет
в диктатуре сулланцев и прочих лиц!
Ты утешь меня, Аттик, ты дай совет,
как остаться собою среди убийц?
Я спасал их когда-то – от них самих,
и отцы их валялись в моих ногах…
Что наградою мне от времён былых?
Я отвечу тебе – только боль и страх.
Где же римская честь и великий долг?
Где сограждане в этот унылый час?
Я один, словно загнанный кем-то волк,
и всё чаще мне снится покойный Красс.
Он бредёт по пустыне среди песков,
ищет голову Публия. Слышен плач…
Из разрубленной шеи стекает кровь
на его императорский алый плащ.