Он вытянул голову вперед и стал заглядывать в лица тех, кто окружил его неплотным кольцом, пытаясь угадать реакцию. Половина лиц им вообще не интересовалась, уткнувшись в гаджеты. Но от одного лица его передернуло так, что он чуть не уронил вожделенную бутылку на пол.
С этим лицом Мелвин и остальные мужчины переглянулись. Он покивал головой и пожал плечами, содержимое которых так напугало Юрашу. Последний побледнел, стал переминаться с ноги на ногу, подседать и елозить на одном месте.
Плечи пошевелились еще раз:
– Юрий Николаевич Ш., «Юраша», такого-то рода рождения, производил наблюдения за данным коттеджем из лесного массива с применением марки бинокля такого-то года выпуска столько-то времени, такого-то числа упал с этого дерева, проживает с матерью, от матери столько-то жалоб, задерживался тогда-то, общался с тем-то и т. д. Так?
Юраша остолбенел:
– Не бейте, – еще раз пробубнил он, гладя бутыль по горлышку.
Мужчины быстренько перекинулись месседжами и взглядами, по результатам которых все сморщились в презрительной гримасе и покачали отрицательно головами. Судьба Юраши была решена.
– Куда его? – пришел вопрос от начальника охраны, сопровождаемый знаком «3» в верхнем регистре.
– Вот еще! – «Пупсик» и еще некоторые была за экономию средств бюджета.
– С территории выкинуть, с пенделями, но без рукоприкладства, пачкаться еще… – поступило коллективное решение.
Появившиеся в беседке как из ниоткуда натренированые улыбчивые молодые люди ловко подхватили нарушителя празднества за все места и поволокли к воротам. На его лице, уносимом в темноту, был взор отчаяния, направленный к бутыли, так и не ставшей его. Он открыл мокрый рот со сношенными зубами и даже протянул к удаляющейся беседке скрюченую руку. Одна из присутствующих щелкнула его и наложила фильтр. Получился кадр из ужастика.
Туловище Юраши было транспортировано за ворота с минимальными церемониями и минимальным количеством синяков.
Перед «выпархиванием» возрастной охранник наклонился к пьянице:
– Чтоб сюда больше ни-ни, понял? Мы с тобой одинаково начинали за одной партой, с отцами гулящими, с мамками заплаканными, с лопатами на огородах вон в той деревне. Ты в такое безобразие сам превратился. Сунешься еще раз – валандаться с тобой не будут. Узнаешь меня? Понял?
Юраша утвердительно и мелко покивал засаленной башкой.