Алексей, теперь уже Джек Грегори или Дага, зачерпнув деревянной бадейкой забортной воды, принялся за работу. Он с остервенением драил и скоблил палубу, не обращая внимания на суету матросов, приводивших в порядок такелаж. Это тяжелое занятие отвлекло его от грустных мыслей и принесло умиротворение в сердце.
Ближе к полудню на шканцах3, где прохаживался капитан, попыхивая трубкой, появился уже знакомый нам темнокожий великан по прозвищу Атилл. Его свалявшиеся волосы клочьями свисали к грязному воротнику рубашки, обрамляя припухшую после ночной попойки небритую физиономию.
– Очнулся. Поднимай собутыльников, хватит валяться в гамаках. Работы невпроворот, – сердито проворчал Дракон, выбивая трубку о планшир4.
– Будь другом, дай глоток рома. Умру ведь, сил нет! – простонал Атилл.
– Плетки не хочешь? Солнце в зените, а боцман прохлаждается. Не зли меня. Пленника взял юнгой, определи ему место в кубрике. Звать будем Дагой. Присмотрись к парню. Видел бы ты, как он ловко начистил нюх Сухарю, когда тот решил пощекотать его кинжалом. Пойдешь на берег, возьми с собой. Проверишь, что за боец.
– Ну, дай ты рома! Христом Богом прошу. С Дагой успею разобраться. Мозги распухли, башка гудит, руки кинжал не держат.
– Черт с тобой, сукин сын, на столе у меня бутылка, отхлебни пару глотков.
Дага, тем временем, закончив драить палубу, подошел к Дракону, который насмешливым взглядом проводил боцмана.
– Какие будут еще приказания? – тихим голосом спросил он, вытирая ветошью руки.
– Якорь мне в горло! Какие мы хмурые! Думаешь, в сказку попал, недоносок. Вычистишь трюм, а утром полезешь в «воронье гнездо»5 загорать на солнышке. И запомни, огрызок селедки, на шканцы – палубу в кормовой части, матросам заходить без разрешения запрещено. Здесь находятся вахтенные офицеры и установлен компас. Еще раз заползешь без спросу, прикажу килевать6. Возьмут за руки и ноги, привяжут к веревке и протащат под килем моей «Шалуньи». Понял, обломок мачты? – сердито сказал Дракон.
– Да, капитан, – растерянно произнес Дага, вытирая внезапно выступивший пот на лбу. К вечеру, закончив уборку трюма, он уселся в нем на знакомую доску и, привалившись спиной к шпангоуту7, задумался:
– Один день прожил, проживу ли следующий? Как бы там не было, а грязь с себя надо смыть.
Эта мысль понравилась Алексею, он быстро выбрался на палубу. Неторопливо подойдя к веревочному трапу, висевшему за бортом, долго рассматривал присмиревшее море, как бы размышляя о чем-то, затем, встряхнув головой, прыгнул в воду. Услышав всплеск, отдыхавшие на баке матросы, бросились к фальшборту