Там в мезонине Фабьен располагался на ночь в одной из гостевых. Их было две, светёлки для случайных визитёров, окошки выходили на фасад, а промеж ими для видов деревенских аматёров – высокая, стеклянная по верху, дверь, через неё в террасу проникали, что верхнею именовали. И вот, прошло уже немало часу Фабьен, уснуть не мог в ту ночь, смежить глаза было не в мочь. Лежал и размышлял, события не доставляли ведь покоя. Мысли ломились в голове изгоя.
Франция, куда она подвиглась в этот год,
Всё дальше от него иль наоборот?
И долго ль ему изгнанником жить одиноким
Под небом не своим, далёким?
Иль думать о женитьбе в чужой ему отчизне?
По Франции тогда придётся справить тризну.
Пусть и в чужом краю, но хоть не одному влачить существованье,
Уже не молод он, не долго ли случилось ожиданье?
Пора, пора, но это сон.
Мечта. мечтал с открытыми глазами он.
И представлял себе жену, детей, свой дом.
Сказать легко жениться, но на ком?
Кто взор свой остановит на таком?
Он чужеземец здесь, в России,
И пары нет в периферии?
А посему … так долго ждать достойной доли!
Да и к тому же он католик!
Мещанку взять, придётся что ли?
А он мечтал не о такой. Закрыл глаза и вновь Мари увидел: её десницу нежную, головку милую под шапкой золотых волос и взор очей глубинных, что взволновать сумел бы всякого мужчину. Дыханье стало учащённым, он был Марией восхищённым. «Ах, мне бы как Мари, пусть без достатка, без дорогих камений, я сам прожить смогу без нужд и без лишений!» Фабьен поднялся с ложа, накинул на плечи халат и, дом уснувший не тревожа, прошёл на воздух, на террасу, на полночный хлад.
Дверь затворив, вдохнул глубоко грудью. «О запах летних трав после дождя, как он мне дом родной напоминает, который бунтари уничтожают! Его уже не будет никогда! – Фабьен печально глянул на луну, висевшую на небе одиноко, её затягивало тёмной поволокой. – Вот так и я, я тоже странник вечный, всегда один и без любви, toujours tout seul, voué à être seul à vie16!» Один, один, совсем один и здесь в хозяйском доме, уснувшем в сладостной истоме, замолкли птицы, исчезли комары и лишь кузнечики стрекочут до поры.