Казалось, Репья возмущали только пыльные ботинки Андрея – выше он не поднимал смиренного взгляда.
– Нацелился в Норильск? – угадал Жора. – А паспорта нет. К тому же она в розыске..
Или он освоил в монастырском карантине науку провидчества, или думал, согласуясь еще со старой, полученной в училище, оперативной логикой.
– В Норильск. – признался Терехов.
– Не успеешь.
Андрей глянул на него вопросительно и уловил нечто вроде ухмылки, скрываемой подросшей густой бородой.
– Там скоро снег выпадет. – пояснил Жора. – Если не выпал, и морозы…
– Поэтому и не до венчания…
– Тоже не получится.
– Почему?
Он бы сразу сказал, почему, но помешал нищий, пересчитавший брошенные ему монеты – верно, на бутылку пива не хватало. Осмелился, звеня медалями и волоча за собой ненужный костыль, подковылял к Андрею.
– Мужик, добавь два с полтиной? Ну чё тебе, афганцу жалко…
– Сгинь, бес паршивый. – вдруг прошипел Жора, и сразу стало ясно, что кроме физического труда его еще используют по назначению, как стражника. – И чтоб к забору на выстрел не приближался!
Нищего будто ветром снесло: оказывается, послушник был тут в авторитете, по крайней мере, среди побирушек. Репей понял, что погорячился, переборщил, запоздало спохватился и снова смиренно потупил взор.
– В Норильске погранзона. Без пропуска билетов не продадут.
Это прозвучал, как приговор.
– Почему погранзона? – обескураженно спросил Терехов.
Все же на миг показалось, он огрызается, злорадствует, поскольку ответ был далеким от участи человека, обреченного теперь на повиновение и послушание.
– По кочану.
– Вроде бы отменили? И город открыли!
– Вроде бы да. Но проверяют паспорта и требуют пропуск. Не видишь что в государстве творится? Вторая война на Кавказе, терроризм, захват заложников…
И опять, как с нищим, он спохватился, укротил бунтующий нрав и молча уперся глазами в землю. Показалось, эта его внезапная дерзость стала последней каплей, переполнившей чашу раскаяния. Он одернул балахон, как некогда гимнастерку, поправил шапочку на голове, и палец заученно попытался нащупать кокарду.
– Ты что, не знал? – уже будто бы участливо спросил он. – Всегда была зона, весь Таймыр… За месяц надо заказывать. Через месяц реки встанут, жизнь замрет… А ты обрадовался? Хотел с маху?…
Было совсем не понятно, чего больше в его словах – сожаления или злорадства. Его товарищ, с которым разбирали леса в храме, отнес трубы и встал поодаль, с интересом прислушиваясь, о чем они шепчутся. Не вытерпел, окликнул: