– Егорий, ну, пошли, что ли, брат?
Жора на него внимания не обратил.
– Тебе надо ее спрятать, до весны. Лучше до следующего лета. В надежном месте. Иначе погубишь.
Терехов ощутил толчок внезапной злости, смешанной с сиюминутным разочарованием.
– Где спрятать? – рыкнул он. – До лета…
– Верни на Алтай.
– Ага, сейчас. Едва оттуда вывез!…
– Хочешь встретить солнце на Таймыре? – с явной скептической издевкой спросил Репей. – Надеешься, поможет?
– Не твое дело! – бросил Терехов и пошел к монастырским воротам. – Сиди тут и замаливай грехи!
– Погоди, Андрей. – Жора не отставал. – Что ты сразу?… Ну, прошу тебя, не уходи!… Я ведь ждал!
– Ждал? – на ходу огрызнулся Андрей. – Зачем?
– Знал, судьба нас просто так не разведет!
– Мне это не интересно….
И тут Репей забежал вперед и сначала пригнулся, будто хотел на колени встать, но передумал и выпрямился в штык.
– Прости, брат. Душа у меня еще не очистилась от скверны. бродит, мутит, как с похмелья. Но борюсь!… Я ведь и правда ждал тебя. Знал, когда-нибудь придешь. Мне перед тобой исповедаться надо.
Сказано было с таким внутренним содроганием и неожиданной искренностью, что Терехов ощутил прилив смешанного чувства – неприятия чужой боли и некой будоражащей, колкой энергии, источаемой от его слов.
– Не надо исповедей. – со скрываемым отвращением вымолвил он. – И так все знаю. Лучше молчи. Я тебе не поп!
– Но мне надо выговорить, выскрести все из души. – как то кисло пожаловался бывший бравый капитан, сглотнул пустым горлом, прокатывая комок или шар по гортани.
Андрей же почему-то вспомнил, как они парились в бане на заставе и Жора глотал не жуя, вареные яйца.
– Слушать не хочу. – отрезал он. – И не могу.
– Твоя воля, брат. – покорно согласился однокашник. – Ждал, думал, выслушаешь…
– У тебя, наверное, есть, кому слушать!
– Есть. – согласился новобранец Егорий. – Только я хотел сказать…. То, что никому не смогу сказать, даже духовнику. Но ты справедливо меня осадил, благодарствую. Во мне еще столько грязи, обиды! Которая не отстоялась, не вызрела, как грязь…
– С какой стати в Норильске погранзона? – усмиряя кипение чувств, спросил Терехов. – Мне сказали, открытый промышленный город…
Жора пожал плечами.
– Весь Таймыр – особая зона. С севера у нас граница почти не прикрыта.
– Не было печали… И что посоветуешь?