– Ладно, – кивнул Эйс. – Как знаешь. Тогда… что это вообще за место? Картины движутся изнутри. Это потрясающе!
– Не картины, – погасший голос. – Жидкие зеркала. Если присмотришься, увидишь себя по ту сторону. Это не галерея, а четкий инструмент для оттачивания навыков. Крыло давно заброшено. И подобные игры запрещены.
– Даже для войдов?
– Не каждый войд сумеет вернуться из зеркала в реальность. Особенно, если его порвут на куски по ту сторону.
– Я могу нарисовать новые? Такие же. Вашими средствами?
– Нет. Я не знаю, как они это делали, старая магия, какие-то ритуалы. Просто знай, что больше это невозможно. Да и существ этих больше нет. Годится для рефлексов и практики, не более.
Эйс сглотнул. Так вот почему внутри жили образы живых существ, а не пейзажи и натюрморты. Сознание путалось в вариантах, как можно было поймать столько видов, и упрятать сюда, в старое крыло богами забытого горного комплекса. Да и поймать ли… Живая магия сочилась через это место, и с каждым разом – все больше темная.
– Ты здесь не за этим, – отмахнулась она. – По крайней мере, сегодня. Я в ответе за тебя, пока тебя не скинут на чью-нибудь голову. Устроит ответ? – Лиз впервые подняла взгляд на уровень его глаз. В нем блестело что-то жадное, как старый, неутоленный голод.
– Вполне… – протянул Эйсон.
Они сидели в тишине еще какое-то время. Сюда не доставала ни музыка из зала, ни крики разбредшихся по окрестностям бойцов. Лишь призрачный шелест занавесок и тихое биение мелких прозрачных волнушек о грубые тяжелые рамки полотна реальности. Он не слышал даже дыхания Лиз, которая пялилась в одну точку, под стать трупу. За окном блеснула звездочка. Парень мутно качнул головой, но не стал загадывать желаний. Одно из них уже привело его сюда.
Внезапно, девушка заложила два пальца за ухо, и тихо что-то простонала. А потом спрыгнула с места, пошатнулась и махнула рукой:
– Нас ждут.
Эйс поспешил за ней, давя в себе посылы заработать еще одну болевую точку на шее. Кажется, на ходу Лиз в считанные секунды превращалась в себя обычную – с лица исчезли нотки печали, походка выровнялась, она вновь устрашала своей манерой держаться.
С проводницей лабиринт уже не казался таким запутанным, и парень даже уловил границу заброшенных помещений, в коридоре, заставленном старинными шкафами, полками, и накрытыми полинявшими пыльными простынями. Вскоре они оказались в проходе с ужасной дверью, которая вела в кабинет отца Элизабет.