– Мария, как же я рад вас видеть. Где же вы так долго были? – улыбался Иван, и тонкие лучики морщинок расходились от его небесного цвета глаз.
– И я, Ваня, рада вас видеть. К сестре ездила в Нижний Новгород, она долго болела. Как ваша матушка, Варвара Дмитриевна, поживает? – поспешила перевести разговор я.
– Благодарю, хорошо. Прихварывает временами, часто уезжает в имение, говорит, что ей там легче дышится. Часто вас вспоминает, – Иван опустил глаза, – и Екатерину Андреевну, дружны они с ней были.
– Я тоже часто Катюшу вспоминаю, – я вздохнула и посмотрела на Воротынского, – передавайте мои наилучшие пожелания матушке. Я, пожалуй, пойду, – я чувствовала, что не могу больше поддерживать дружеский разговор. Мне было плохо, боль и тоска переполняли меня, у меня заканчивались силы, сдерживающие их.
– Мария, давайте я вас подвезу, – Иван указал на карету, которая стояла на дороге. А я ее даже не заметила. – Дмитрий тоже вернулся?
– Да, – голос у меня дрогнул, – вернулся, – хрипло проговорила я и откашлялась.
– Вот вас подвезу и с ним поздороваюсь. Я его давно не видел, – стал настаивать Иван.
– Ваня, не хочу вас утруждать, вы, наверное, со службы?
– Что вы, Мария. Вы ни в коей мере меня не утруждаете, да и службы у меня теперь нет, – развел руками Иван.
– Как это нет службы? – удивилась я, пытаясь вспомнить, где Иван служил и что могло произойти.
– Моя лейб-гвардия была «раскассирована» Петром, уж три месяца как. – Иван нахмурился и плотно сжал губы, но потом спохватился и взял меня под руку. – Все, идемте, я вас отвезу.
– Нет, – вырвала я руку. Иван растерялся. – Ваня, простите, – я лихорадочно придумывала причину, которую можно было бы ему озвучить, – мне нужно в дом к Екатерине Андреевне, я не поеду домой.
– Мария, что случилось? – моментально среагировал Иван, – скажите мне.
«Да уж, врушка из меня никудышная получилась, раскусил меня на раз», – попеняла я себе.
Я начала говорить, но не справилась и, зарыдав, уткнулась Ивану в грудь. Воротынский какое-то время стоял в растерянности, не зная, что ему делать, потом положил мне руки на плечи и стал поглаживать, тихо разговаривая со мной, успокаивая.
– Машенька, тихо, успокойтесь. – Внезапно он подхватил меня на руки и куда-то понес.
Я же продолжала рыдать, словно выплакивала свое горе, бессонные ночи, страхи и боль за детей, отчаяние и тоску. И мне становилось легче. Наплакавшись, я почувствовала, что есть человек, которому можно не все, но хоть что-то рассказать.