– Федя, ты просто молодец, у тебя настоящий талант. – Я увидела, как он резко повернулся ко мне и как у него засверкали глаза.
– Барышня, – Федя от радости не мог подобрать слова, – спасибо.
– Тебе нужно учиться в художественном училище, – я стала дальше листать книжицу, поражаясь увиденному.
– Да куда мне, мамка говорит, что работать нужно, а не картинки малевать, – горько сказал Федя.
– А ты хочешь учиться?
– Да, – лицо его раскраснелось, он оживился, забыл про стеснение. – Я хочу быть… – замолчал он и посмотрел на меня.
– Что? Кем ты хочешь быть? Художником?
«Я ведь знаю, кем ты станешь, – подумала я, – интересно, это его решение будет? Самое главное, мне не вмешаться и не повлиять на его выбор».
– Нет, – твердо сказал Федя и смело посмотрел мне в глаза, – я путешественником хочу быть.
– Почему? – я сделала вид, что удивилась.
– Я хочу искать неизведанные земли, хочу науки изучать. Я занимаюсь математикой, как вы меня и учили. Да и Дмитрий Михайлович принес перед отъездом мне книги по математике, физике и географии.
Вот теперь Федя напоминал мне того самого мальчика, которого я знала раньше. Он с таким же энтузиазмом, любознательностью и живостью рассказывал, что его интересует, что ему уже удалось самостоятельно изучить.
– Но ведь ты так талантливо рисуешь, – попыталась спровоцировать я.
– Рисунок мне пригодится в путешествиях, так и барин сказал. Я буду делать зарисовки, чертить карты, рисовать то, что мы будем видеть и находить.
Я хотела снова заговорить о художественной школе, но остановила себя, вспомнив, что обещала себе не вмешиваться.
– Все правильно ты говоришь. Значит, физика тебя тоже интересует. Федя, – пришла мне идея в голову, – хочешь, я покажу тебе опыт, который будет связан с физикой и рисованием?
– Да, а что, есть такой? Как фокус? – Федя улыбнулся, вспоминая мои фокусы.
– Почти как фокус, научный.
Я встала из-за стола, отдала книжицу Федору и, взяв его под руку, вывела из беседки.
– Я сейчас приготовлю все, что мне нужно для опыта, и приду. Но мне потребуется время, – я широко улыбалась, представляя реакцию Феди.
Мне всегда импонировало его непосредственное, искреннее удивление, я бы сказала – изумление, когда он видел что-то новое, неизведанное.
Мне еще в нем нравилось то, что он пытался до последнего понять, как все происходит, почему и в каком порядке, всегда стремился докопаться до сути. Иногда приходилось попотеть, чтобы доступным языком объяснить ему, например, почему летает воздушный змей.