На втором курсе Слащинин начал курить, предпочитая престижные в те годы болгарские сигареты «ВТ». Из-за этих сигарет, а вернее, из-за своей природной жадности получил он позорную кличку. Сигареты стоили дорого, делиться ему не хотелось, а студенты то и дело стреляли друг у друга сигаретку, а то и вовсе курили одну на двоих. Дабы у него драгоценное курево не клянчили, Слащинин придумал, как ему казалось, остроумную отговорку. И когда он однажды достал едва початую пачку и кто-то обратился к нему с просьбой дать сигаретку, с доверительностью поведал: «Да я бы дал, но ты сам не захочешь – у меня сифилис». Студенческого люду вокруг было полно, раздался смех, улюлюканье. А острая на язык Танька Туманова выкрикнула: «Слышь, Сифилис, ты у меня больше конспекты не проси, а то заражусь еще». С тех пор и до самого окончания университета, никто из студентов ни по имени, ни по фамилии его не называл. «Сифилис», и точка.
***
…Подойдя к Слащинину, Гелька с присущей ему прямотой спросил, не скрывая презрения:
– Ты зачем, Сифилис, про меня и Гольверка декану гадостей наговорил? Стукач!
– Сказал то, что думал, и не гадостей наговорил, а вовремя сигнализировал, а ты поосторожней на поворотах. И выражения выбирай. Не стукач, а честный принципиальный комсомолец. Ты же не будешь утверждать, что не платишь ему за консультации. Станет с тобой еврей бесплатно день и ночь возиться, да еще и распевать на всех перекрестках: «Ах, Строганов, ах, талант, ах, наша надежда». А вообще-то я тебе так скажу: держался бы ты от этой сионистской семейки подальше. Он со своей Ривочкой того и гляди не сегодня-завтра или в Израиль, или в Америку сбежит, а там, как пить дать, все государственные секреты продаст. Вот тут и вспомнят, кто был его любимым учеником.
Гелий до боли сжал кулаки, так ему хотелось врезать по этой отвратительной харе. Но, сдержавшись, он лишь сказал: «У меня, к твоему сведению, мама тоже еврейка…», – но не закончив фразы, круто развернулся и ушел. Не знал он в тот день, да и предположить не мог, что судьба спустя годы еще раз сведет его с этим мерзавцем. А тогда он просто прекратил со Слащининым всякое общение, вычеркнув того из своей жизни. Увы, как оказалось впоследствии, не навсегда.
***
Годы летели вскачь. Он и опомниться не успел, как перешел на пятый курс. Лекции, лабораторные занятия, тренировки в боксерском зале, даже короткий и какой-то невнятный студенческий роман с третьекурсницей мединститута – все потом смешалось в памяти в калейдоскопном мелькании.