Вероятно, каждый ребенок, с которым жестоко обращаются, должен занять такую позицию, чтобы выжить. Кертес переосмысливает свое восприятие и пытается увидеть благодеяние в том, в чем другой человек обнаружил бы очевидное преступление. У ребенка нет выбора, ему нужно подменять ощущения, если рядом нет помогающего свидетеля и он находится полностью во власти преследователей. Только во взрослой жизни, если этому человеку посчастливится встретиться со знающими свидетелями, у него будет выбор. Он сможет освободить свою правду, перестать жалеть и понимать обидчика, отказаться от желания испытывать непрожитые чувства своего антагониста, от которых он дистанцировался; он сможет однозначно осуждать поступки того, кто его обидел. Этот шаг принесет большое облегчение для организма. Теперь телу не нужно угрозами напоминать взрослому о трагической истории ребенка, теперь оно чувствует, что его понимают, уважают и защищают, если взрослый хочет знать всю его правду.
Я говорю о насильственном характере «воспитания» жестокостью, потому что ребенку не просто отказывают в его правах на достоинство и уважение собственной человеческой жизни, но и устанавливают своего рода тоталитарный режим, при котором малыш не в состоянии понять, что он вообще переживал унижения, лишения достоинства и жестокость, не говоря уже о том, чтобы он мог этому сопротивляться. Эти модели воспитания находят продолжение в жизни взрослых, которые используют их со своими партнерами и собственными детьми, на работе и в политике – там, где от страха когда-то неуверенного ребенка можно отбиться с помощью властной позиции. Таким образом и возникают диктаторы и человеконенавистники, которых никогда не уважали в детстве и которые пытаются принудить других к уважению с помощью инструмента гипертрофированной власти.
Как раз в политике хорошо видно, что жажда власти и признания никогда не угасает, она просто не может быть удовлетворена. Чем большей властью обладают люди, тем сильнее побуждение к действиям, в конечном итоге приводящим к бессилию, от которого они хотели убежать: это Гитлер в бункере, это Сталин в своем параноидальном страхе, это Мао, отвергнутый собственным народом, это Наполеон в ссылке, это Милошевич в тюрьме и это тщеславный, хвастающийся Саддам Хусейн в своем убежище.