Задумался и Диомед:
– Да, странно, помеха мы для них.
– Возможно, Менелай сынам Атрея хочет показать, что может обойтись без них?
– Тогда для нас не всё так безнадежно! – воскликнул Диомед.
– Мне всё равно, – не поддержал порыва друга Одиссей.
– Как?! Не жаждешь ты прекрасную Елену?
– Она прекрасна, но заносчива, горда….
– Владеть уж лучше гордой красотой, чем безобразной скромностью.
– Неправда, скромность украшает, а гордость портит.
– Не забывай, что в приданное Спарта достанется тому, кого Елена изберёт.
– И будет помыкать им, как рабом.
– Кто как себя поставит, – заметил Диомед.
– Прекрасно знают все, что по закону всё принадлежит Елене. Она тут будет править, а муж лишь управлять и исполнять её приказы.
– Достойный муж всегда сумеет усмирить и неприятеля и женский нрав.
– Второе будет посложнее.
Лишь рассмеялся Диомед:
– Разве смутит героя женское коварство?
– Нет, не смутит, но только….
– Что?
– Зачем такая мне семья? Хочу с супругой жить в любви.
– А как же Спарта?
– Итака мне милей.
В недоумении развёл руками Диомед:
– Зачем же прибыл ты сюда?
– Хотел бы знать я это сам, – признался Одиссей, – но больше мне сердцу Пенелопа.
– И как давно? – дивился Диомед.
– Как только увидал, когда вошла ко мне служанкой и воду пролила.
Пожал плечами Диамед:
– Мне странно это слышать.
– Почему?
– Затмила всех прекрасная Елена своею красотой, как солнце звёзды затмевает.
– Любуюсь солнцем я, но звёздочка родней: и светит и не обжигает.
– О, мудрый Одиссей, дивлюсь твоей прозорливости.
– Раскрылся я: смеяться можешь ты теперь.
– Наоборот, я рад. Мне легче: меньше женихов.
– А я готов тебе помочь в борьбе за Спарту и Елену.
– Как я за Пенелопу.
– Заключим же союз и жертву Зевсу принесём.
И клятву в дружбе дав пред богом всех богов, Лаэрта сын и Диомед кровь собственную в жертву принесли, алтарь ей окропив, и молча любовались ночью уходящей. С гор утренняя Эос свежесть принесла. На небе угасали звёзды, и лишь Форос мерцала над Тайгетом.
– Возможно, ты и прав, – как будто вслух подумал Диомед.
– Ты втайне сохрани признание моё, – промолвил Одиссей. – Я не хочу заранее пред всеми раскрываться.
Кивнул в ответ лишь Диомед, о чём-то размышляя о своём.
Песнь четвёртая. Игры женихов
В тот день им так и не пришлось сомкнуть глаза. Лишь лучезарный Гелиос взошёл на небо, как жениха поднялись с лож. Пора вставать, приветствовать взошедшее на небо божество. Грех спать, когда сам Гелиос по небу шествует. Не для того он освещает землю, чтоб предавались люди сну, а чтобы славили богов и подвиги свершали. Встречали люди на ногах восход, и встали женихи. У многих после пира болела голова, и омовение они отравились свершить в Эвроте, освежающем и быстром. Здесь в незапамятные времена одни болота были, наполненные гадами ползучими. Спартанский царь Эврот прорыл канал и воды отвёл в море. И полноводная река здесь потекла вместо болот. Её назвали в честь Эврота. Царю не дали боги сыновей, и зятю передал он власть по имени Лакедомон, который был женат на Спарте, прекрасной дочери царя. А матерью Лакедомона была красавица Тайгет, по имени которой назвали самую высокую вершину гор Лаконии чудесной. Упорная молва ходила, что отцом Лакедомона сам Громовержец был, великий Зевс. А нынешний царь Спарты Тиндарей прямым потомком был Лакедомона и потому мог хвастаться божественным происхождением. Но наших женихов все это мало волновало. Они в реке плескались после бурной ночи, чтобы скорее сил набраться и на состязаньях предстоящих предстать во всей красе. Герои в воды погрузились и долго и в них плескались, и веселясь, и обдавая брызгами блестящими друг друга.