Бун замедлил движение челюстей, но только на секунду. Потом он издал странный гортанный звук и проглотив прогремел:
– У меня две дочки. И что? Кто-то думаешь, заплачет, если я когда-нибудь не вернусь. Они и думать обо мне забыли после развода с этой дурой.
Бун постоянно себя вёл, словно весь мир ему надоел. Бывшую жену он вечно одаривал скверными словами. И о дочках редко говорил. Не оттого ли он так очерствел, что дети о нём нечасто вспоминали? Грубого вояку стало жаль ещё больше, чем программиста, которого она собиралась спасти:
– В пустыне я видела Тирер и Софию, – заявила она с мечтательным видом:
– Чего? – Бун чуть не поперхнулся:
– Спутники. Они такие красивые. Тирер такой жёлтый и светит ярче Софии. Вся белая пустыня от них пожелтела. И тени от камней казались не такими чёрными. Мне даже не приходилось включать ночной визор. Представь.
Ната мечтательно закатила глаза вспоминая:
– А… – протянул Бун, неуверенно, и выронил из зубов капустный лист. – Я их тоже видал. Но давно, – он замахал руками. – Из-за смога над нашей Тетрой, чёрта с два, что-то разглядишь на небе! И что?
Когда его усилиями лист зелени вернулся за щёку, Ната протянула:
– Не могу забыть, как там красиво. За городом, – она посмотрела ввысь на розовую дымку, нависшую везде и повсюду, над Тетрой. – Вроде ничего особенного. Камни, да сухая трава. Но почему-то там так спокойно и как-то чисто… Если понимаешь?
В попытке расчувствовать вояку Ната даже потеряла цель из виду и уставилась на розовое марево, за которым, ей представился золотистый невидимый Тирер, холодный как ночь и изрытый кратерами. Безжизненный, чарующий, как и пустыня, по которой она ползла.
Бун не купился на её уловку, прокашлялся и указал на ствол. Ната настойчиво добавила:
– Тебе стоит там побывать. Развеяться и вспомнить, как выглядит нетронутое людьми место. Проникнуться его очарованием, что ли.
Он смутился и неуверенно повёл плечами:
– Чего ты там такого могла увидать? Пыль, разве что, – он указал на её живот. – Ты ведь ползла!
Ната поморщилась от его твердолобости. Теряя надежду в силах что-либо изменить в этом каменном человеке, она призналась:
– Я выстрелю в этого взломщика только в крайнем случае!
Бун к концу её фразы, как раз набил желудок и откинулся, размякая прямо на глазах с лёгкой улыбкой. Последний проглоченный кусок, похоже, гораздо больше успокоил его, чем все её потуги. Он крякнул довольным зверьком и с наслаждением провёл рукой по животу: