- Что скажешь? – повторил вопрос Сергей.
- Клинок достойный потомка Славного Энунда. - с трепетом в
голоcе произнес раб. – Я не видывал ранее столь искусной работы, и
столь необычного узора стали.
После слов кузнеца даже священник-управляющий пригнулся чтобы
повнимательней рассмотреть нож Сергея, но прикасаться к нему не
посмел, хотя ему ой как хотелось сделать это. Он то и дело тянул и
тут же оттягивал руку назад.
- Если сплавить вашу сталь с этим ножом, получу ли я клинок
крепче того что ты мог выковать без него?
- Но… владетель…
- Получу или нет?
- Несомненно, владетель.
- Тогда сделай это!
Видя и щупая оружие, которым были экипированы воины согг-Менсы,
Сергей пришел к выводу что сталь должным образом тут обрабатывать
не умеют. Правда он и сам не знал какая она должна быть, но ему
казалось, что если разбавить местную дрянную сталь своей булатной,
то это добавит невероятной крепости его будущему клинку. Так он
решил еще в Хефате и теперь, пусть с небольшим, но сожалением
отдавал подаренный отцом нож на переплавку.
- Я остановился в храмовых гостиницах. Ты найдешь меня там. –
обратился парень к сог-Сутеху.
Сергей развернулся и зашагал к колеснице. Обсуждать цену
будущего клинка он станет позже. От свербящего чувства
предательства, то что он расстался с последним предметом,
напоминающим отца, у него стало скверно на душе. Хотелось рыдать от
тоски по дому и родным. В голове всплыли мысленные картины
счастливых семейных моментов, а вспыхнувший перед глазами образ
любимой девушки, оставленной где-то на краю этого паршивого мира, и
вовсе заставил скорчить гримасу боли. Хотелось все бросить и
рвануть обратно, в отравленный Контар, в полуразрушенную крепость
рода Немтиэмсаф и остаться там навечно. Быть может в этом мире,
именно там находится единственная душа которая его любит и
ждет.
Настроение настолько испортилось что Сергей тут же завалился
спать. Крохотная брешь в плотине отрешенности, которую неокрепший
разум самостоятельно выстроил чтобы защитить своего хозяина,
грозила превратиться в огромный провал, через который неостановимым
потоком нахлынули воспоминания - именно те, что юноша всеми силами
пытался прогнать и к которым, как ему казалось, он уже не вернется
никогда.
Все вернулось, абсолютно все. Разум с предательской четкостью
вырисовывал жестокие сцены убийства его туристического отряда,
словно специально задерживая кадры на самых кровопролитных
моментах. Вот смуглокожий и курчавый Алик валится на землю
окровавленной куклой. Его худощавое тело было практически рассечено
от плеча до поясницы. А вот – Юрий Вячеславович, в которого всадили
сразу четыре стрелы, одна из которой насквозь пробила шею, из раны
которой вырвался алый фонтан заливая все вокруг. Воображаемая
камера скакала от одного тела к другому не переставая преподносить
все более чудовищные кадры и более кровавые сцены.