превосходство над собой Аколазии в проницательности и усердии на благо их общего дела.
– Детерима, присмотри за Гвальдрином, а ты не смей баловаться, – напомнила о себе сыну Аколазия и вышла в залу, куда еще до нее вошел Подмастерье.
Онир не стал ломать себе голову над вряд ли ведомой ему уступчивостью и не подумал сдвинуться с места, когда Мохтерион обратился к обоим и попросил одного из них перейти на время в его комнату. Кротэн также не сдвинулся с места, и, когда Ониру стало ясно, что другу требуется помощь, он хлопнул его по плечу и смеясь сказал:
– Кротэн, не зевай, хозяин ждет."
Кротэн, явно раздосадованный перспективой дальнейшего ожидания, тем не менее проявил самообладание и смирился.
– Куда? – спросил он Мохтериона, неохотно вставая с насиженного места.
Мохтерион вышел вместе с ним, надеясь, что суточное испытание, выпавшее Ониру, не позволит ему слишком долго затягивать с прелюдией; пожалуй, подобное счастье улыбалось ему не много раз за всю его жизнь.
Во время второго ожидания Кротэн вел себя безукоризненно; он не произнес ни одного слова, что позволило Мохтериону без помех копаться в книгах. Это давало надежду на то, что и в обнаженном виде Кротэн поддержит свою репутацию, завоеванную в прикрытом одеждами виде.
По прошествии некоторого времени стало ясно, что Онир особенно не торопится с выходом, но к его чести следовало сказать, что до оценки его визита как умышленной задержки дело не дошло. Примерно через полчаса затянувшееся ожидание Кротэна подошло к концу.
Оставшийся на время в комнате Подмастерья Онир показал себя не хуже друга, что позволило Подмастерью не только похвалить его в душе и не только не потерять время за столом, но и творчески воспламениться, придя к твердому заключению, что молчаливость – украшение не только женщин, как думали древние греки, которые, конечно же, не были застрахованы от мелких оплошностей, но и мужчин.
Через четверть часа Кротэн был готов в обратный путь вместе со своим поводырем, и в награду за оперативность Подмастерье при прощании одарил его ласковым словом, предложив заходить в любой день, но в определенное время. Онир не среагировал на несправедливость хозяина и если что и подумал, то видимо, то, что такое же право закреплено за ним само собой разумеющимся образом.
XI