Священник обладал почти женской красотой: высокие скулы, изящный нос и полные губы. Глубоко посаженные глаза – голубые, как бирюзовые воды в гавани Акко, в тот день несколько лет назад, когда Джон впервые прибыл в Святую землю, – слегка прищурились. Ираклий изучал свою жертву и улыбнулся, удовлетворенный страданием, которое причинил.
– Оставайся со мной, сакс, – промурлыкал он на латыни с сильным акцентом. Ираклий был не слишком образованным сельским священником из дикой французской провинции Овернь, и в нем присутствовала любовь к крестьянской жестокости. Он наклонился и зашептал Джону на ухо: – Скажи мне, зачем ты сражался за сарацин? Почему предал Святой Крест?
– Я никогда не предавал Веры, – прорычал Джон сквозь стиснутые зубы.
– Лжец! – прошипел Ираклий. – Ты убивал своих братьев христиан, служил неверным, служил силам Сатаны. – Ираклий положил руку на рычаг. Джон вздрогнул. Однако священник не стал его поворачивать; он сделал вид, что изучает рукоять, слегка поглаживая ее пальцами. – Дыба страшная вещь. Еще несколько оборотов, и твои плечи выскочат из суставов. Ты станешь калекой и больше не сможешь поднять меч. – Он наклонился так низко, что Джон ощутил на лице его горячее дыхание. Их глаза встретились. – Ты провел много лет в Алеппо, сакс. – Ты знаешь, как он укреплен, тебе известны все его слабости. Скажи: как мы можем взять город?
– Я уже говорил. Осада займет много месяцев. Есть только один путь – защитники должны умереть от голода, – ответил Джон.
– Нет! Там должен быть потайной ход, какая-то слабость. – Джон покачал головой. – Ну, я понял. – Ираклий вздохнул и выпрямился. Когда он заговорил снова, его голос зазвучал громче, словно он произносил проповедь в церкви. – Все, что происходит, есть часть плана Господа, сакс, даже твое предательство. Именно Он сделал так, чтобы неверные тебя пленили; ты Его предал и стал им служить. И Господь отдал тебя в наши руки. Ты понимаешь, почему так случилось? Потому что ты узнал нашего врага, его народ, его стены. Ты послан нам Богом, чтобы стать ключом к их уничтожению.
– Ты напрасно тратишь время, – сказал Джон. – Я не знаю никаких тайн.
– Это мы еще увидим, – ответил Ираклий. – Возможно, нам просто нужно найти новые способы тебя убедить. Пепин! Принеси угли.
Джон повернул голову и увидел, что к нему приближается крепкий стражник с квадратным лицом и обернутыми тканью руками, в которых он держал тяжелое бронзовое блюдо с тлеющими углями. Стражник опустил блюдо на столик, стоявший рядом с рычагом дыбы, Ираклий взял щипцы, выбрал уголек величиной с каштан, остановил руку в нескольких дюймах от обнаженного живота Джона и стал перемещать ее вдоль груди к лицу. Джон попытался отвернуть голову, но Пепин схватил его за уши так, что он не мог пошевелиться. Уголек замер над переносицей Джона, и он ощутил сильный жар – как порыв воздуха из печи – а еще через мгновение почувствовал, что его лоб охватил огонь. Едкий запах наполнил комнату, когда загорелись брови. Ираклий с раскрасневшимся от тлеющего угля лицом вновь над ним наклонился.