– Видишь, как ты меня? Видишь? Вот тут еще, сбоку, и тут. Бедная, бедная мамочка…
– Прекрати! – Петров не мог смотреть на это, но и отвести взгляд тоже не мог, – Хватит!
– А раньше был такой хороший мальчик, – продолжала она, – Когда твой отец нас бросил, помнишь, что ты мне говорил? Ты говорил «Мамочка, я тебя никогда не оставлю», обнимал меня крепко-крепко…
Петрова начало мутить. Мир поплыл, и голос матери превратился в едва различимый звон на краю сознания. Ему вдруг показалось, что так теперь будет всегда – этот момент навечно зациклится, и он, Петров, окажется в самом его центре – затравленный и виноватый. А перед глазами так и будут расползаться влажные бордовые пятна, как пятна Роршаха – что ты видишь, Петров?
Он упал на колени и прошептал едва слышно:
– Мама, прости меня. Я не помню, я не хотел…
Она вздрогнула, вырванная этими словами из своего транса, и заговорила нежным, изменившимся голосом:
– Я давно тебя простила, малыш. Знаю, что не хотел. Ты же добрый мальчик.
Опустилась рядом с ним на землю, обняла и стала укачивать:
– Все можно исправить. Я тебя научу, как отсюда выбраться. Не через ворота. Это приманка для идиотов. Есть другой путь. Ты же хочешь выбраться?
Петров вдохнул резко и коротко. Он хотел ответить, но не мог заставить себя произнести ни слова. Потому что это означало бы поверить ее словам, позволить себе хотя бы крошечную надежду на избавление. И потому он просто кивнул.
– Вот и славно, замечательно, – женщина погладила Петрова по спине, – Идем со мной. Все будет хорошо, я тебя выведу. Страшное закончилось, малыш, мама рядом.
Женщина помогла Петрову подняться и повела его за руку по тропинке в лес. Он чувствовал сухое тепло ее ладони и запах нагретой солнцем травы, и все, что было до этого, вдруг показалось глупым ночным кошмаром.
Он прощен, а значит, ада нет.
Тропинка уводила все дальше в чащу. Света стало меньше. По обе стороны от дорожки на кустах и деревьях то и дело начали появляться серые нити, обвитые вокруг стволов и свисающие с веток.
– Что это? – Петров указал на одну из нитей, выцветших до грязно-белого.
– Дорога из хлебных крошек. Для тех, кто пойдет следом. Сейчас главное – не оглядывайся. Что бы ни случилось.
Петров услышал шорох. Что-то выползло из кустов позади и двинулось за ними, шурша палой листвой и стрекоча на низких нотах.