Слева на дереве висели трое – мужчина, женщина и ребенок. Их глаза на почерневших лицах молочными бельмами смотрели прямо перед собой. Веревки впились глубоко в распухшие шеи. Под деревом стоял мальчишка лет двенадцати и деловито снимал с мужчины ботинок. Женщина и ребенок были уже босыми.
Покончив со своим занятием, мальчишка сложил ботинки в рюкзак и, насвистывая, пошел вдаль по тропинке.
Петров был настолько поражен, что не сразу заметил еще один элемент этой картины. Рядом на траве у мольберта сидела молодая женщина в окружении тюбиков с красками. Ее губы были красны, а волосы медовым золотом рассыпались по плечам. Без сомнения, это ее Петров видел на берегу реки, стоило ему закрыть глаза. Только сейчас никакой реки не было.
Женщина безразлично скользнула взглядом по Петрову и снова углубилась в рисование. Не зная, что еще делать, он вышел из своего укрытия и спросил первое, что пришло в голову:
– Марта?
– Марта, – ответила художница и улыбнулась.
– Кажется, я видел тебя во сне.
Петров подумал, что вряд ли ему в жизни доводилось говорить женщине что-то более глупое, но Марта только кивнула:
– Ясно.
Петров подошел к ней поближе, стараясь, однако, оставаться на безопасном расстоянии, и взглянул на холст. На картине были изображены повешенные. Ворон сидел на голове у мужчины и выклевывал что-то из его лица. Сочные цвета, уверенные густые мазки. Во всей картине было нечто одновременно завораживающее и отталкивающее.
– Когда я начала, – сказала Марта, – на них еще была обувь. И одежда тогда не так обтрепалась. Я обычно стараюсь писать побыстрее, чтобы успеть до прихода хранителей. И чтобы тела еще не совсем испортились. А то потом приходится рисовать по памяти. Видишь, на картине у женщины голубые глаза? Сейчас они уже помутнели.
Петров осторожно поинтересовался:
– А это ты их? Ну…
– О, конечно нет!
Она удивленно взглянула на Петрова, будто не могла понять, как ему вообще пришло в голову спрашивать подобные вещи.
– Я только фиксирую, если мне удается найти что-нибудь интересное. Так о них остается хоть какая-то память.
Где-то вдали послышался хруст ломающихся веток. Этот звук стал стремительно нарастать и приближаться. Марта бросила критический взгляд на холст, сделала последний красный мазок и сказала:
– Не поможешь мне собрать краски? Кажется, идут хранители. Нам не стоит здесь находиться, когда они начнут работу. Это невежливо.