Извиняясь за опоздание Уайли, Ро проводит гостей по дому и на террасу, где они устраиваются на новой дворовой мебели и принимаются за первый раунд дайкири. Смотрят на детей. Смотрят на Дэфни, которая не желает смотреть в ответ. Смотрят на пустые окна соседских домов. Томми замечает клочок жухлой травы у гаража. Ро не стоит оборачиваться – этот жуткий выбеленный лоскут выжжен на внутренней стороне ее головы. Серьезные химикаты вылил туда Уайли как-то странной ночью. Сказал, что бензин. Ей кажется, там самой почве кранты, она теперь так же плодородна, как лунка на Луне.
– Любопытно, – отмечает Томми. – Практически идеальный круг.
Джерри высказывается, что ее уже тошнит слушать про химикаты. Сегодня они в воздухе, завтра – в воде, послезавтра – в калифорнийской брокколи или… или в жевательной резинке. Можно подумать, что мы – всего-навсего хворые губки, которые днем и ночью впитывают отраву.
– И? – спрашивает Томми.
– Я не желаю об этом слышать.
Ро припоминает, как в гостиной каждую посудину без крышки Мама наполняла до краев сладким ассорти «Бракс»[9], которое никто не ел, а шоколадная глазурь со временем зацветала и белела. Ро извиняется и возвращается в кухню подогреть сыр для начо. Ей не полагается думать скверные мысли.
Дэфни вводит детей в боковую дверь – те усталые, голодные, громкие, им с некоторым успехом удается царапать руки друг дружке. Ро эту игру знает, она отказывается втягиваться.
– Мамочка придет чуть позже и поцелует вас обоих на сон грядущий, – спокойно объявляет она. Гладит их по зардевшимся головам.
– Можно мне «Хай-Си»?[10] – вдруг визжит Дейл. – Можно? Можно? – Она скачет по комнате на комически сердитых ногах.
– Да, конечно, можно.
Далее – голоском поспокойнее, коварнее:
– Весь «Хай-Си»?
– Идите пока с Дэфни. Пожалуйста, мамочка занята. – Она близка к тому месту, где живет черная дрянь, ближе, чем ей хочется, к тому, чтобы сильно шлепнуть дочь по лицу. Она готова отправить их обоих в преисподнюю «Фишер-Прайс»[11] и тут улавливает еще один внутренний взгляд: Мама одета в тряпье, сношенное и прогнившее, как взлохмаченные пряди обмотки мумии, и сидит она, наподобие Шекспирова короля, на троне, сработанном из ободранных от коры веток деревьев и подвешенном в пылающем цилиндре бело-голубого света. На голове у нее либо рога, либо телевизионная антенна. Она поднимает ссохшееся свое тело, вот-вот заговорит… Виденье это чересчур ужасно, нельзя его созерцать. Ро откручивает оба крана и дает воде омыть ей руки.