– И у меня работы невпроворот… Слушай, Валюша, а давай после именин к барину на поклон пойдём, пусть добро нам даст на свадьбу-то?! После праздников он добрый, верно, будет, не заартачится.
– Ишь ты какой! – рассмеялась девушка, и сама радуясь в душе.
– А что? Заранее и сердечко на покое будет! – жарко настаивал Кузьма. – Давай, сходим. Ради дела такого и шапку сломить не жаль!
Согласилась Валя, хоть и поломалась для виду. Так и так к барину придётся топать – не будет батюшка венчать без соизволения его, они с барином одним миром мазаны. Не зря ведь церковный надел крестьянами за бесплатно каждый год обрабатывается.
Кузьма доволен остался. Влюбленные поднялись с песка. Парень обнял подругу, Валюша казалась хрупкой берёзкой в объятиях скалы, она наклонилась-подалась к любимому и они поцеловались.
Вторник, первый рабочий день после больничного, прошёл в обычной тупой работе. Какое начальство, такова и работа. С утра мастер дал задание бригаде, в которой работал Валентин, подвинуть ограду стройки на три метра, в ущерб проезжей части. Легко сказать! Да только блоки те железобетонные, меж которых крепились трубы-столбы, краном не зацепишь: троллеи мешают. И ковыряла бригада в поте и крови восемь блоков ломами… Делу время, а к трём часам дня одолели-таки мужики через мат-перемат те три метра, установили забор. Сели на перекур, но сигаретку докурить не успели, как явился Прораб Ясно Солнышко. Взял он рулетку, померил с умным видом оставшуюся проезжую часть, посмотрел на троллеи и сказал:
– Молодцы, мужики! Только теперь надо всё это дело на метр назад подвинуть. Троллейбусы пока не ходят, но вдруг пустят. «Мосгортранс» нас не поймёт.
Что тут с мужиками началось! Словоблудию такому сам Венедикт Ерофеев позавидовал бы. Ох уж они и чихвостили мастера с прорабом за вечную несогласованность и некомпетентность. Валентин бросил в сердцах кувалду (в его руках, похожих на ручки рахита второй стадии, она казалась нелепой и неуместной) оземь, махнул рукой и пошёл в бытовку переодеваться. Плевать он хотел на этот зоопарк! В очередной раз он подавил в себе желание написать заявление на увольнение. Жили бы мать с отцом – не медлил бы…
Он ушёл с работы, но не домой, а к Москве-реке. Вода, как небо, успокаивает расшатанные нервы. А Валентину нервничать было ни к чему. Все ищут смысл жизни, а он – счастливчик, сызмальства знал, зачем родился и что нужно делать, чтоб жизнь не потеряла смысл, даже находясь в глубоком котловане, в социальном низу, в грязи.