А после приёма пищи (и как его назвать: второй ужин? нулевой завтрак?) вдруг спросил:
– Бабушка, я не помню, как очутился в больнице. Первое, что помню: ты протираешь мне руки и требуешь, чтобы у меня кровь на алкоголь взяли. И говоришь, что в нашем роду ни пьяниц, ни алкоголиков не было. Это правда?
– Ну да. О матери твоей я мало что знаю. Но, вроде бы, говорила она, что никто в её роду не злоупотреблял. Своя родословная по женской линии мне за последние двести лет известна. Там ни один не увлекался питием. А отец мой был из староверов. Говорил, что все были благочестивыми, некурящими и трезвыми. И этот… ну, который твой дед биологический… тоже в пьянстве не замечен. Он больше по бабам. А родители его по тем временам были крутые шишки. Оба с учёными степенями, мать в Минсредмаше трудилась, отец в почтовом ящике. Предполагаю, что с космосом был связан, и не просто гайки крутил. А такой сфере алкаши не задерживаются.
– А ты?
У внука это вылетело неожиданно. Но Наталья Алексеевна сразу догадалась:
– Это тебе отец, что ли, сказал? Что он из неблагополучной семьи, и мать его опустилась и спилась? Ну… почему-то я не удивлена.
– Бабушка…
– Да не смущайся ты! Было время, когда в моей жизни бутылки из-под водки и пива играли важную роль. Но только пустые бутылки. Так! Пришло время нам познакомиться. Не чужие всё же люди. Поскольку ты за сегодняшний день выспался, а я, пожалуй, перегуляла и теперь не усну, давай-ка я тебе свою биографию поведаю. Можешь сравнить версию своих родителей с моей. Итак, город моего детства Успенск, откуда родом моя мать, теперь значится в Московской области. А когда-то относился к Рязанской губернии. Предки мои кто из мещан, кто из фабричных. Скворцовы, Муковнины, Кузьмины. Впрочем, так далеко в родословную мы углубляться не будем. А начнём с девятнадцатилетней Нади Скворцовой, что в начале пятидесятых познакомилась с приехавшим по оргнабору Алексеем Трашкиным. Вскоре она привела молодого человека в дом родителей…
Всё это я видела в последний раз…
Дом её родителей был новеньким тогда. Ткацкая фабрика после войны построила целую улицу двухэтажных восьмиквартирных. Родители Нади, мои бабушка с дедушкой, как ударники получили квартиру в числе первых. Двухкомнатную на троих! В те времена это было очень круто. Рядом трёхкомнатную семья из восьми человек получила. А под нами в двухкомнатной две семьи жили. Я дом помню уже не очень новым. Посейчас помню, всё-таки я в нём прожила от рождения и до семнадцати лет. Гладкие каменные ступеньки лестничного марша вели на второй этаж, наша дверь – вторая справа. Чердак, на котором ворковали голуби, и куда по железным перекладинам закреплённой на стене лестницы мы с мамой взбирались с корзиной постиранного белья. Подвал с восемью отсеками для хранения всякого барахла, а в торцевой части подвала – прачечная. Впрочем, на моей памяти ею никто не пользовался, дома жильцы стирали, кто на доске, а кто и на стиральной машине. Мы маленькими очень любили туда забираться, особенно в непогоду. А взрослые нас оттуда упорно гоняли, считая, что ничем хорошим дети там заниматься не могут.