Машина неожиданно резко вильнула. Света испуганно вскрикнула и вцепилась в ручку на дверце.
– Вадим, ты чего!? – воскликнула она, повернулась к брату и тут же поняла – чего.
Боль исказила каждую черточку худого лица Ландышева, трясущимися руками он пытался вывернуть руль, чтобы увести автомобиль с дороги.
– Вадик, держись! – Светка потянулась к нему, обхватив за плечи, не понимая, что загораживает обзор.
Машина сделала еще один дикий крен и, взвизгнув выжатыми до упора тормозами, благополучно завершила движение в придорожных кустах. Вадим сразу же потерял сознание. Отстегнув ремни безопасности и во всю ширь распахнув окна, девушка нагнулась над братом. Его лицо было бледным до серости, а сердце билось часто и прерывисто, как будто боялось, что следующего удара уже не сможет сделать вовсе и потому торопилось наверстать свое. Такие сильные приступы с Вадимом случались довольно редко, но все же случались. И Света с прискорбием осознавала, что в данной ситуации ничем не поможет ему.
"Нужно хотя бы добраться до дома. Там он отлежится", – подумала она и потянулась за сотовым телефоном. За семь месяцев система спасения Вадима была отточена до мелочей.
– Аргус? Привет. Вадик без сознания. Мы на Пятом дорожном перекрестке, чуть-чуть до города не доехали. Заберешь нас?
Пока Мериленд был в пути, Свете пришлось спугнуть парочку чрезмерно заботливых автомобилистов, вознамерившихся было помочь владельцам зарытой в крапиве машины, а потом Ландышев открыл глаза.
– Боже, как плохо! – простонал он, хватаясь за плечо.
– Аргус сейчас будет здесь, – Света снова склонилась к брату. – У нас есть аптечка. Может, проглотишь анальгин?
Тот кивнул. Порывшись в бардачке, девушка извлекла оттуда таблетки и вместе с бутылкой воды протянула Ландышеву. В это время рядом с их машиной раздался шорох тормозов – приехал Аргус. Оставив Вадима в покое, Света вылезла ему навстречу. Вместе они привязали к машине Вадика трос, и девушка пересела к Мериленду. На пять минут Аргус заглянул к другу, чтобы справиться о его самочувствии. Вопрос застыл на губах, потому что тому заметно полегчало. Он все еще сидел, привалившись к спинке сиденья, но к нему уже постепенно возвращался здоровый цвет лица, а взгляд, который уперся в лицо Мериленда, – стальной, неколебимый напрасными эмоциями взгляд Квентина, – настолько напомнил ему его бывшего мучителя, что молодого человека невольно пробрала дрожь.