5
За станицей потянулись знакомые до бугорка, до ложбинки холмистые поля. Слева, с западной стороны, точно вырос гористый кряж, маяча бурыми пожухлыми склонами и меловыми распадками. Солнце влекло короткую тень впереди машины, по новому асфальту, еще отдающему гудроном. Всё вокруг сливалось в одно короткое слово: родина. В этом краю казачьем начат его земной путь. А где прервется и когда? В неведении последнего мига, пожалуй, и таится особая мудрость мироустройства…
В открытое окошко врывался горячий воздух, неся душные осенние запахи. Он едва охлаждал потное лицо и шею. Знойное марево дрожало по горизонту, изнуряя землю. К насыпи дороги, пугая взгляд, серыми гадюками сползались трещины. Блеклые, с детский кулачок, свисали шляпки подсолнухов, до срока обеспложенные суховеем. Сиротски выглядела кукуруза, малорослая и сутулая. И в атомный век земледелец зависел от природы-матушки. Поволжье измучила засуха. Пожары прокатились по лесам исконной Руси. Жарынь загостилась и на Дону. От бескормицы гурты коров прибивались к дорожным насыпям, выщипывали в бурьянах молодую травку и стебли озими, возросшие самосевом.
Дюжина буренок паслась в низине, куда нырнула дорога. И взгляд Андрея Петровича выхватил степняка, опирающегося на палку с тряпкой. Вблизи оказалось: на древко с выгоревшим алым полотнищем, украшенным серпом и молотом, – флагом Советского Союза.
Пастух на призывный окрик обернулся. Он походил на казака-разбойника, – густая пегая щетина пощадила лишь нос да глаза, буравчиками сверлящие из-под соломенной шляпы. Из «бермут» цвета хаки торчали худые загорелые ноги. Выгоревшая серая майка была мокрой от пота.
– Что орешь? Твое какое дело? – взревел он, выслушав обличительную речь. – Теперь это – сигнальный флажок. Разворачиваю, когда стадо дорогу переходит.
– Вы же оскверняете стяг великой державы! – выкрикивал Андрей Петрович, стоя у машины. – Вы родились и выросли при советской власти. И так поступаете…
– Отцепись, дед, пока не послал… Флаг достался мне от колхоза. Я его к делу приспособил.
– Надо уважать государство!
– Какое? Старое или новое? – подхватил пастух. – А за что уважать? За хорошую жизнь? За покой и богатство?! Колхоз разворовали. Земельные паи курвина адвокатша оформила на себя и сгинула. А мы остались с воздухом одним! Весной выбрали директора сельхозпредприятия, а суд решение отклонил. Я семнадцать лет механиком проработал на свинокомплексе. А теперь, с образованием, коровам хвосты кручу. Не бреюсь, чтоб не узнавали… А ты распинаешься!