Расмус деликатно промолчал.
– Ладно, пора спать, – устало произнес Уго и, хитро глядя на Расмуса, спросил: – Тебя будить, когда мы соберемся отчаливать?
– Не понял, – вскинулся Расмус.
– Ну, попрощаться с Мариусом, может, захочешь.
– А чего мне с ним прощаться, – усмехнулся Расмус. – Я его бросать не собираюсь.
– Это как? – недоуменно поинтересовался Уго. Ноздри его нервно затрепетали.
– Да так. Поеду с вами. Или прогонять станете?
– Нет, не станем, – Уго не смог скрыть досады. – Глупо просто это ты придумал. Тебе-то чего в бега пускаться?
– Это уж мне виднее, – отрезал Расмус. – Говорю – значит, надо.
– Что ж, – неохотно подвел черту Уго. – Пусть будет так. А все-таки зря. Пожалеешь ведь.
– Там посмотрим, отец, – сказал довольный Расмус, посасывая трубку. – Будет лихо, будет и тихо.
И, решив на сегодня все вопросы, отправился на боковую. Поступил, то есть, согласно Учению, в котором сказано: "Не заботьтесь о завтрашнем дне: довольно для каждого дня своей заботы".
…Они ехали, купаясь в пьянящей ауре мая. Вокруг развернулась идиллия, которую так любили изображать придворные пейзажисты эпохи Андреаса Плешивого и которая удивительна, когда встречаешь ее в реальной жизни. Молодые поселянки в цветастых юбках, исключительно легко снимаемых в случае необходимости. Поселянки по – щенячьи жизнерадостны. Они улыбаются во всю ширь смуглых лиц. Ландшафт оживляют купы деревьев, рассеянных в беспорядке на вершинах холмов, на склонах и, наконец, просто где попало. Противовес хаотичным насаждениям – стройные тополиные куртины, упорядоченные, как гренадерская рота на плацу. Но, в том или ином виде – свежая молодая зелень повсюду. Другой визуальный пласт создают круглые рыбные пруды, коих бесчисленное множество. В воде, закатав по колено штаны, орудуют компании благообразных мужичков, радостно наполняющих емкости феерически жирными сазанами и хариусами. Усталый путник на убегающей вдаль дороге. Барашки. Еще барашки. И, повторим еще раз – май, который, собственно, и заставляет воспринимать местность в виде картины придворного мазилы.
– Не впрок природы буйный пир для безответных душ! – пробормотал себе под нос Уго.
Вдруг Расмус узнал место, где он два дня назад метким ударом палкой поверг наземь Непоседу Вилли.
– Стой! – крикнул он главе кавалькады – здоровому бородачу по имени Ласковый Мартин. Все недоуменно повернулись на крик.