– Я сейчас, – и Расмус, соскочив с коня, бросился в заросли. Вот и дерево, к которому он привязал Непоседу, заткнув ему рот гигантским кляпом. Но никакого Непоседы нет и в помине. Видно, кто-то наткнулся на эту тушу и освободил ее. Может, отходит Ввили в одной из ближайших деревень. Вот и слава Богу. А то как-то противно становилось на душе, как вспоминал Расмус этот свой сомнительный подвиг. Убивать нельзя, даже такого лизоблюда, как Непоседа. Поэтому Расмус и не прикончил его, хотя мог бы. Понимал, конечно, что Непоседу, привязанного к дереву, могут сожрать волки, или еще что приключится – но тут уж как судьба распорядится. Ну, а жив остался боксермановский прихвостень – и то хорошо. Расмус облегченно вздохнул и присоединился к спутникам. Он не мог видеть, как после его ухода два юных чертенка с коричневыми подпалинами высунулись из кустов и, добродушно хихикая, ушли под землю.
Ближе к Реккелю дорога, считавшаяся одной из лучших в Рениге, стала и вовсе идеальной. Даже после ливней телеги ехали тут, как по стеклу. Началось полное безлесье. Еще холмик, еще поворот – и глазам пилигримов из Черных Холмов предстал, умещенный в овальной низине, как в гигантской чаше, веселый город Реккель.
***
Из «Хроник Рениги» аббата Этельреда:
"…Сюда, к старинной переправе через Кельрон, и направился диджанский правитель Руган после учиненных фицарской армией зверств. После разгрома Лигийской империи городок, заложенный у переправы еще в незапамятные времена, пришел в запустение и превратился в деревню. Единственное стоило любопытства из здешних примечательностей. То были священные камни. Предки нынешних санахов установили их, наверное, две тысячи лет назад. Этим камням приносились молитвы. Каждый из камней сбоку имел изображение ушей – чтобы сила, которую священные валуны воплощали, лучше расслышала молитвы…
Переправа через Кельрон никогда не теряла своего значения. Потому торговые пути, которые стали развиваться после возникновения Рениги, Санаха и Талинии, сопрягались как раз в этом месте. Диджаны обосновались вблизи переправы в 120 году. Поначалу жили они не скученно, а рассеялись вдоль Кельрона, образовав общины хлебопашцев и овчаров. Со временем, однако, диджаны стали склоняться к торговле, чем заниматься любили и умели еще при империи.