– Верно, мне не дойти до дома без провожатого, – вырвалось у меня. – Дороги, похоже, занесло. Но если бы они еще оставались, все равно даже на шаг вперед ничего не видно.
– Гэртон, загони овец под амбарный навес. Скотину засыплет снегом, ежели оставить ее на ночь в овчарне. И загороди выход доской, – распорядился Хитклиф.
– А мне что делать? – спросил я, все более раздражаясь.
Ответа не последовало. Обернувшись, я обнаружил лишь Джозефа, который принес собакам ведро каши, и миссис Хитклиф, склонившуюся к огню. Для развлечения хозяйка жгла спички, которые упали с каминной полки, когда она ставила на место коробку с чаем. Джозеф опустил свою ношу, с недовольным видом оглядел комнату и проскрипел надтреснутым голосом:
– Как это вы стоите и ничегошеньки не делаете, а все-то, вона гляньте, на двор побежали! А от вас никакого проку, нечего тут и говорить – вы никогда не исправитесь и прямиком к дьяволу попадете, следом за своею матерью!
На мгновение мне почудилось, что тирада сия адресована была мне, и, придя в ярость, я двинулся к старому негоднику с намерением вышвырнуть его вон. Однако меня остановили слова миссис Хитклиф:
– Ах ты, подлый старый лицемер! Не боишься разве, что тебя утащит сатана, если помянешь его? Предупреждаю: не зли меня, иначе попрошу в качестве особого одолжения, чтобы черти уволокли тебя в преисподнюю. Постой! – продолжала она, взяв с полки большую книгу в темном переплете. – Погляди, Джозеф, как я преуспела в искусстве черной магии. Скоро я все буду уметь. Ведь рыжая корова не просто так околела. А твой ревматизм едва ли был ниспослан Провидением.
– Ведьма, ведьма! – запричитал старик. – Храни нас Господь от всяческой скверны!
– Ну уж нет, нечестивец, ты обречен! Убирайся, или я наведу на тебя порчу! Сделаю ваши куклы из глины и воска, и первого, кто перейдет установленные мною пределы, я… Не стану говорить, что с ним будет, сам узнаешь! Уходи же! Я жду.
Прекрасные глазки маленькой ведьмы загорелись притворною злобою, и Джозеф, затрясшись от неподдельного ужаса, поспешил покинуть комнату, бормоча молитву и время от времени восклицая: «Ведьма, ведьма!» Я решил, что поведение молодой женщины вызвано некоей разновидностию мрачного веселья, и теперь, когда мы остались одни, попытался пробудить в ней сочувствие к моему отчаянному положению.