Не уверен, что пришло время, но все же посмею рассказать о себе и наконец приступать к основным действам моего рассказа. Я же, Мирошников Андрей Анатольевич – поручик. Звучностью и знатностью рода не располагал, да и в геройских поступках на фронте замечен не был, в связи с этим пожалую перейду к основной части истории, дабы перестать томить дорогого читателя, полагаю и так запутавшегося в перипетиях моего жизненного пути.
Первая и должно быть главная встреча в наших сношениях с госпожой Щербаковой, случилась несколько месяцев назад, когда я приглашенный чиновником Митиным в его дачу в Павловске, внезапно, как это бывает только у романистов, буквально столкнулся в воксале с Екатериной Филипповной. В ту пору, выкраивая время между одними кутежами и другими, Щербакова, будущая Косова, была увлечена хлопотными приготовлениями к церемониальному дню и тем злополучным днем со всех ног спешила на поезд, дабы не опоздать на примерку заветного подвенечного платья. Портной, чье имя нет смысла тут произносить, был истинным Швейцарцем, от того, несмотря на весь как политический, так и финансовый вес будущей супруги Косова, мог хорошенько отчитать ее, о чем в свою очередь девица прекрасно знал. И все же, несмотря на столь ответственное мероприятие как примерка подвенечного платья, Екатерина Филипповна опаздывала, да так, что, позабыв о и без того не очень-то ею жалуемых приличиях, бежала по перрону из последних сил пытаясь не упустить отходящего поезда. Именно в этот момент, я словно заблудший романтик, прибывший на короткую побывку к товарищу, столкнулся с Екатериной Филипповной и в прямом смысле оказался сражен ею наповал. Несмотря на хрупкий стан и миниатюрный рост, девица сбила меня с ног. Не ожидая ничего подобного от прежде всегда сонного Павловска, я сумел лишь как следует изваляться в пыли полустанка, да бросить короткий полный укоризны взгляд на озорно смеющуюся девушку, все же успевшую заскочить в двери вагона. Выкроив короткий миг, в нескончаемом потоке отчасти оскорбительного для меня смеха, девица выкрикнула короткое приглашение и скрылась в недрах вагона.
Должно быть именно в то, как теперь уже понятно, злополучное утро, вектор моей дальнейшей судьбы принял столь печальное, если не сказать мрачное направление. Но до, событий, приведших меня на эшафот псевдо-покаяния, было еще далеко и отряхнувшись, не смея выпустить из своего сознания звук заразительного смеха Щербаковой, я смело зашагал по направлению дачи моего дорого приятеля, Митина, которому предстояло пережить несомненно один из самых длинных дней в своей жизни.