Дала царица им в помощь тысячу воинов, чтобы оберегали в дороге царевен. Всем миром собирали Любаву и Забаву. Няньки, дядьки, ночные горшки и шатры, расписанные золотом, сто телег с яствами разными, сто телег с разными нарядами и украшениями… А то вдруг на ночлег остановятся, а там бал или ещё чего интереснее?
А Грушенька сидела подле отца и гладила его руку, целовала, просила, чтобы он выздоравливал быстрее.
Прошёл год, а, может, и два, но не слыхать о царевнах ничего. Царь всё лежит в забытьи, только знахари и держат на этом свете. Не могла Грушенька больше ждать, когда сестрицы вернутся. А вдруг и их выручать надо?
Решила она спроситься у матушки, чтобы та отпустила её найти Волшебника и сестёр. Но царица ни в какую, как бы дочка её не уговаривала, не вымаливала. «Нет!» – и всё тут.
Подбежала царевна к постели отца и стала плакать, проситься спасти батюшку любимого. А царь что-то в полузабытьи бормочет, царевна только и слышится: «Спаси меня, спаси, Грушенька!»
Выбежала она из палатей родительских и побежала со слезами во двор, решила, что убежит, во что бы то ни стало. Подбежала к крыльцу царской кухни, чтобы захватить еды в дорогу, да со всего маху налетела на кого-то, чуть лоб не расшибла. Упала на землю, подняла голову к небу, а солнце всё кругом залило, ничего не видно. Потёрла она глаза, прищурилась, разглядела путника в запылённом плаще и подумала: «Дядька, как дядька. Добрые улыбающиеся глаза, седая борода, прям Старец святой, как с чуров писаный».
Помог путник подняться Грушеньке и говорит, что, мол, слышал о её беде и что идёт в ту сторону, которую ей надо.
Царевне было боязно, но идти одной было ещё страшнее, а дядька уж больно хороший, глаза добрые. Написала она записку матери, что ушла искать Волшебника и сестриц выручать, бросила её на кухне, схватила со стола хлеба буханку да сыр, и шаль кухаркину прихватила, чтобы ночью не замёрзнуть. Вышли они через тайную калитку, о которой знали немногие.
Долго ли, коротко ли они шли, не известно, всю дорогу Грушенька помогала Старцу: то на привале сапоги стянуть с ног, то водицы принести, а когда и кухаркиным платком укрыть. Подошли они к замку на холме, путник присел отдохнуть и говорит: «Иди, девонька, в этот замок, только лицо спрячь за платком, а я тебя здесь подожду. Что бы ты ни увидела, не выдавай себя».