Я решил дать JC сорок восемь часов. Пускай остынет в своих оскорбленных чуйствах и вернется в реальный мир.
– ЦРУ, с кем вас соединить?
– Послание для агента Конкорда.
– Минуточку. Хорошего вам дня.
– С кем я разговариваю?
– Это Дмитрий. Скажите Конкорду: обычное место через два часа.
На ошибках учатся: пришел, увидел, не победил. Вернулся через час. Опять не победил.
Сажусь на поезд №1 в северном направлении («аптаун»).
– Здравствуйте, профессор, помните мужчину, что был у вас в кабинете прошлый раз? Он уронил вот это. Я бежал за ним, дык разве угонишься, тренированный, видать.
Протягиваю ему запечатанный конверт из жесткой бумаги, «манила», в которых бандероли шлют.
– Я внутрь положил. Можете открыть, если чо, у вас же наверняка есть доступ.
Майрон в ауте. Боится даже прикоснуться к конверту. Неуверенным тоном пытается вытянуть из меня, что и как.
– Извините, но у меня нет времени. Мне надо отвезти в больницу моего соседа по квартире. Он гей и к тому же родом из Перу – сами понимаете.
Это его затыкает на раз.
– Наглости у тебя хоть отбавляй. – JC сказал по телефону. – Ладно, подходи в Landmark Tavern, это на 11-й и 46-й. Пять минут от твоей трущобы.
Внутри «таверны» я в экстазе. Вообще-то, мне и в России нравились все места по части выпивки. Пожалуй, можно даже сказать, что я бары люблю больше, чем саму выпивку. Даже самые позорные советские. Как пивная в подвале возле Покровки в Москве. Пиво разливала людоедша по имени Катюха, которая, по слухам, спала со всем общепитским начальством, и не раз. Внешне она была как опустившаяся Эдит из Rudy’s. Или Эдит была как расфуфыренная Катюха.
Разлитое пиво, разведенное до прозрачности, и кости от воблы – вот что такое был этот бар. Парадоксально, но сплошная дымовая завеса в этой пещере позволяла поддерживать анонимность (хоть топор вешай – о, этот оптимизм русской идиомы). Если туда походить неделю-другую, рак легких был обеспечен. И все равно эта «таверна» влекла меня какой-то открытой незатушеванной кондовостью, которую не найти в элегантных кофейнях.
Но бары Америки… это любовь. И Landmark Tavern заслужил переходящий вымпел своим стилистически непорочным интерьером, чистым и безразличным к временам и модам. Всего один телек над стойкой! Утопи свою надежду в стакане, всяк сюда входящий. Римский Колизей в ирландской обработке. После этой «Таверны» я почувствую себя предателем, если пригублю «Гиннесс» в любом другом месте.