– Спасибо, это бодрит,– прервал Поэт речь Хохла.
– Тебя ж должны отпустить, если не допишешь повесть здесь, на воле сложнее будет, и не то уже. Настроение другое появится в словах. Так что торопись, тюрьма- искусница.– и Поэт торопился, писал каждый день, но на волю хотелось больше, чем писать о жизни, какого-то хохла хрен с ней с этой писаниной.
Иной раз, Хохол превращался в глухонемого, ни с кем в камере не общался. Ходил туда- сюда от туалета до стола. Три шага расстояния мало, но ему хватало. Руки держал за спиной, будто под конвоем, сам себе улыбался и поглядывал на окно, лицо его озарялось вольным светом. На прогулки ходил редко. В туалете тоже долго не засиживался. Чистил зубы перед сном. Никогда не оставлял немытую посуду, единственное, он не ополаскивал кружку после чая. Пацаны в хате курили возле двери, перед решёткой из арматуры. Между решёткой и дверью получалась площадка в меньше метра длинной. Курили по очереди, Хохол не возражал, хотя и курить лёжа на шконке ему больше нравилось. Он отметил, что курить по одному у входа намного лучше, кислорода больше и вещи бомжатником не воняют. "Я за разумную движуху, главное, чтоб мужикам в кайф было."– К чему он это говорил, Поэт не понимал. Что -то постоянно тревожило Хохла. Люди перед принятием важного решения, обычно ведут себя так, как он жил каждый день. Поэт не понимал, почему он так переживает, вроде бы не за что. За мелкую кражу, много не дают. Дело явно заключалось, не в его статье, и не в камере, и не в тюрьме. Здесь вся жизнь, как один тюремный рассвет…
Глава 2.Вид из окна.
Поэт удивлялся, как в камере, в четырёх стенах, можно секретничать, говорить о своём личном, и чтобы никого не посвящать в свои идеи и мысли. У Хохла это получалось, он говорил о самом сокровенном так легко и свободно, что никто даже внимания не обращал на их разговоры. То за игрой в шахматы, то во время чаепития, и, конечно же, в самое любимое своё время, время рассветов, Хохол рассказывал о себе без предубеждения с такой честностью и готовностью, будто действительно переживал, что Поэт скоро освободится, а он не успеет поведать самого главного. Поэт часто забирался на шконку рядом с Хохлом, Хохол, словно гостеприимный хозяин, освобождал место для Поэта, убирал книжки и прочие свои вещи, усевшись поудобней, спиной к подушке, подушкой к стене, начинали очередную беседу. Диалоги превращались в монологи Хохла, а Поэт с интересом слушал.